Пока Альбер договаривался с пастором о ночевке, Фло, Сесар и Луиза с автоматами за спинами отправились на рынок. Продавали здесь в основном шерстяную одежду местного изготовления, да обувь сапожника из соседнего городка. До закрытия рынка Фло прикупил пончо, а Луиза вязанную красную шапочку. Альба и Генри сидели на ступенях церкви и пили самогон.
- В доме свободна одна комната, - сказал Альбер. - Думаю, мы отдадим её Луизе, остальные переночуют в церкви на матрасах.
-А ванная там есть? - спросила Луиза.
Альбер кивнул. Она широко улыбнулась и поцеловала его в щеку.
- Когда приедет машина? - спросил Фло.
- Завтра утром мой человек отвезет нас в Гото, - ответил Альбер.
- Что за человек? - Альба глотнул самогона и икнул. Сидевший рядом Генри прислонился лбом к стене церкви и прикрыл глаза. С самого утра он ничего не ел и заправлялся коксом, не удивительно, что его стремительно развезло от выпивки.
- Ты доверяешь шоферу? - говоря, Сесар смотрел на горы.
- Больше чем себе. Ливи, старый полицейский с простреленными коленями, когда двадцать лет назад его сын заболел раком, я оплатил больницу, лечение и похороны.
Пастор Хуан угостил гостей свежим сыром и засоленным мясом. Когда потемнело, Луиза заперлась в ванной и включила воду, Альбер и остальные отправились обживать церковь. Внутри не было электричества - только свечи. В их свете лакированные лавки блестели как сталагмиты в пещере. Чтобы укрыться от сквозняка, тощие, набитые соломой матрасы разложили между лавками.
Генри уснул сразу. Спал он с открытым ртом. Как человек, которому несколько раз ломали переносицу.
Сесар вышел на крыльцо. В доме справа от церкви варили самогон и продавали прямо из окна. Передавая косяк по кругу, Альбер, Фло, Сесар и Альба смотрели, как на улице собираются люди. Десятилетний мальчишка попросил затянуться, Сесар отвесил ему подзатыльник. Мужчина из деревенских рассказал, что мальчишка спер у него на прошлой неделе самокрутки. Завязался разговор.
Безветренная ночь растелила на небе звезды, и прижала пыль к дорогам. Воздух очистился. Ярко светились глаза, зубы, седины людей. Дешевые стекляшки в ушах местных матрон и девиц превратились в драгоценные камни.
Чистый горный воздух и самогон кружили голову, ускоряли кровь.
Перед церковью споткнулся старик, Альбер помог ему подняться и оказался в толпе. Он дотронулся до чьей-то груди. Ему показалось, что такой мягкой и полной груди он никогда не трогал. Он повернулся к женщине. На морщинистом имзожденном лице выделялись лихорадочно блестящие глаза и приоткрытые пухлые влажные губы. Альбер коснулся ее волос и отыскал седые пряди. Этот контраст между пышными формами и первыми признаками старения отобрал у Альбера слова и дыхание. Словно не веря своим глазам, он исследовал руками ее обтянутое тонким платьем тело, трогал обнаженную кожу, давил, щипал, натягивал.
- Я живу в том доме, - прошептала одновременно старая и молодая женщина. Она как будто танцевала последний танец над пропастью старения. Танцевала, крутя бедрами, притираясь грудью к Альберу, облизывая его шею.
Её дыхание, как и его, пропиталось алкоголем. Стоило им добраться до кровати, её движения замедлились. Он раздевал её, переворачивал на спину и на живот, сгибал, складывал, как одержимый. Будто искал границу, черту между молодостью и старостью. Отверстие на теле, в которое утекает красота и из которого выплескивается старость. А может, чтобы найти эту границу, ему всего лишь нужно было облизать её палец и ощупать языком лунку ногтя, в котором отражалось и то и другое? Может, ее пот был ядом или эликсиром вечной молодости? Гибкое тело - шерстяной нитью, что связывала бытие и небытие, жизнь и смерть?
Когда Альбер вышел утром из её дома, на ступенях церкви его ждала Луиза. Она вскочила на ноги и напряглась, как во время их первой встречи.
- Прости, - Альбер достал сигареты и сел на ступени у её ног.
По улице бегали курицы. Луиза переступала с ноги на ногу и молчала.
- Я не обещал хранить тебе верность или жениться на тебе. Не клялся в вечной любви.
- Что за чушь? - фыркнула Луиза. Раздраженно и обиженно.
- Я обещал, что буду честен с тобой.
Луиза не ответила. На церкви ожил колокол и напомнил Альберу о бессонной ночи и головной боли.
Ливи приехал в девять. Хромал больше чем обычно и постоянно поправлял сползающие с толстого живота штаны. Кондиционер гонял в машине холодный воздух. Луиза и Генри сели в микроавтобусе около багажника. Сесар, Альба и Фло - между ними и водителем. Автоматы бросили под ноги. Альбер пристроился на переднем сидении и заснул, как только городок остался позади.
Когда он открыл глаза, машина стояла. Над лобовым стеклом нависли ветки. Рядом никого не было. Слева раскинулась маленькая роща, справа просматривалась блестящая на солнце реке. Сесар курил, лежа на песке. Рядом валялись два автомата. Второй, видимо, принадлежал Луизе. Она и Генри топтались у кромки воды.
Альбер выбрался наружу. Было так жарко, что кожа начала чесаться.
- Не хотел вас будить, босс, - Ливи ковылял со стороны рощи.
- Что случилось?
- Говорят, за мостом, - Ливи кивнул на запад, горизонт напоминал засвеченную фотографию. - Проходят армейские учения.
- Я отправил Фло и Альбу выяснить, - Сесар обернулся и посмотрел на Альбера из-под козырька ладони. - Посмотреть.
- Хотите пить, босс?
Старик Ливи возил с собой холодильник. Альбер заметил несколько бутылок водки, но выбрал газировку. Присел рядом с Сесаром. Между его босых ступней возвышалась горка окурков.
- Давай проведем эксперимент, - сказала Луиза Генри. Она стянула джинсы и осталась в одной футболке. - Раздевайся.
- Я не хочу купаться.
- Генри, я не прошу тебя купаться, я хочу понять, что произошло.
Он покачал головой и повернулся спиной к берегу. Альбер не видел его лица, зато увидел, как Луиза достала из кармана джинсов веревку. Пока она обвязывала запястье Генри, он не шевелился.
- Правая или левая рука, Генри?