Глухой шум снаружи вывел его из задумчивости. В дверь постучали. Два раза по три коротких удара - условленный код. Клиент наконец-то пришел. Паромщик выбросил окурок в приоткрытое окно, зажег свет, одернул рубашку и обратился во внимание. Дверь медленно отворилась и в проеме показался человек. Женщина - нет, молоденькая девушка! Девчонка. Она с опаской смотрела на него. Капли дождя блестели на ее волосах, слипшихся прядями и напоминавших мышиные хвостики. По-настоящему красивая; тонкие и нежные черты лица - самый строгий ценитель нашел бы их безупречными. Гостья не была похожа на обычную горожанку.
-- Входите. Да не стойте там, входите же!
-- Я ищу паромщика, -- прямо сказала девушка, осторожно закрывая за собою дверь.
-- Я самый. А Федор?
-- Он не придет. У него возникло срочное дело.
-- У Федора? Срочное дело? Впервые слышу! Впрочем, ладно: если вы здесь, значит, он вам все рассказал и, стало быть, он в вас не сомневается. Среди моих подручных Федор не самый большой ловкач, но я ему доверяю. Он объяснил вам план действий?
-- Да. Мы ждем до утра, а на рассвете двинемся к очистным сооружениям западного пригорода. Немного пройдем вдоль канала, после чего спустимся под землю. Четыре километра по канализационным путям, которые вы знаете наизусть, и мы окажемся у люка прямо под наблюдательной вышкой главной ограды. Ну, а там уже будет запретная зона, и я смогу...
-- Отлично! Вы знаете достаточно. Остальное - моя забота. Как насчет оплаты?
-- Да, конечно. Я забыла. Вот, -- она смущенно улыбнулась.
Девушка достала из внутреннего кармана своей мокрой куртки мятый бумажный сверток и поспешила его открыть. Из скомканной бумаги показались пачки потрепанных купюр. Паромщик не смотрел на деньги: он внимательно следил за девушкой. Что-то с ней было не так. Выглядела она не старше двадцати пяти лет. Зеленые миндалевидные глаза озаряли ее лицо нежными изумрудными лучами. Светлые волосы ложились на плечи - худенькие, истощенные от голода. Под этим пристальным мужским взглядом девушка покраснела. Паромщик вставил в зубы новую сигарету, зажег ее и выдохнул насыщенное никотином облако в направлении гостьи, почти ей в лицо. Девушка закашлялась.
-- Ты откуда, крошка?
-- Девятый район, сектор С. Южный квартал.
-- И сколько времени тебе понадобилось, чтобы собрать такую сумму? Как я знаю, люди из сектора С совсем не богачи. Ты их украла?
-- Я не воровка.
Он усмехнулся.
-- Если молодая девушка их не украла, то остается только один способ, каким она могла их заработать: кругленькая сумма, как ни посмотри. Зачем тебе за стену? Ты не похожа на фрондерку, еще меньше - на искательницу приключений.
-- Федор не говорил, что здесь мне придется выдержать такой неприятный допрос. Я не воровка и не что-то еще, о чем вы могли подумать. Я плачу деньги, и хватит с вас. Так вы мне поможете или нет? Если вы отказываетесь вывести меня из этой тюрьмы, я найду кого-нибудь другого.
-- Тюрьмы? Значит, ты считаешь, что скафандр - это застенки?
-- А по-вашему, что это?
-- Защита. Забота об интересах общества.
-- Защита?! Они ввели комендантский час, чтобы никто не мог помешать ночным бесчинствам милиции - убийствам, грабежам, арестам, репрессиям! Да и днем ничуть не лучше. С тех пор, как было объявлено чрезвычайное положение, городская милиция контролирует все и вся. Конечно, кому-то такая ситуация на руку. У нас нет свободы, кроме той, которую они сочли нужным нам предоставить! Эта псевдо-демократия...
-- Достаточно! Я не занимаюсь политикой. Мне уже не раз приходилось иметь дело с диссидентами, и, честно говоря, я устал слушать их вздор. Пусть каждый сам решает, во что ему верить. Я только хочу знать, чистые твои деньги, или нет. Меня совсем не греет, если сюда нагрянет вся милиция, потому что моя пассажирка - воровка или пу... -- Паромщик резко оборвал сам себя. -- Если они поднимут уровень тревоги на несколько единиц из-за того, что в городе произошло серьезное преступление или крупная кража, я рискую быть схваченным в каком-нибудь темном переулке. От того, кто ты есть на самом деле, зависят наши шансы на успех. Остальное меня не волнует. Вот и все, и не надо усложнять.
-- Значит, больше вас ничего не интересует?
-- Я не идеалист. Если это то, на что ты рассчитывала, жаль тебя разочаровать. Я просто делаю работу, за которую мне платят. Я паромщик, а не всеобщий друг. Причины, из-за которых ты бежишь из города, волнуют меня меньше всего. У меня достаточно собственных проблем, и я не желаю обременять себя чьими-либо еще, -- в его голосе звучало сдерживаемое раздражение.
-- Так вы мне поможете?
-- Нет.
-- Не хотите мне помочь??
-- Да и нет: я выведу тебя из города, но никакой другой помощи от меня не жди. Только я знаю эти лабиринты до последнего тупика, все тайные закоулки и кратчайшие пути. Без меня отсюда невозможно выбраться. Я - последний паромщик. А теперь отдохни немного перед дорогой. Нам придется много шагать. Можешь прилечь на тот матрас, а я посторожу у окна. Через несколько часов ты уже будешь снаружи, в глубине запретной зоны.
-- Спасибо, -- выдохнула она. -- Спасибо.
-- Пока рано меня благодарить. Никто не знает, что такое зона, даже я, и никто еще не вернулся, чтобы рассказать об этом. Ты уходишь в неизвестность, но раз это твой выбор, я проведу тебя туда. Мне совершенно не важно, что ты собираешься там делать, даже если у тебя назначена встреча с Богом-Отцом. Меня интересует только мой куш, ясно?
-- Да.
-- Я приказываю, и ты без лишних вопросов подчиняешься.
-- Да, обещаю.
-- Хорошо. Теперь поспи немного. Мы выходим через четыре часа. Ночи сейчас короткие. Надо набраться сил, дорога предстоит долгая.
-- А вы не хотите узнать?
-- Что еще?
-- Например, как меня зовут, или зачем я иду в запретную зону. Неужели не хотите? Ну, вы и мизантроп, -- пробурчала она сквозь зубы.
-- Это лишнее.
-- Мне все-таки хотелось бы сказать.
-- Знаешь, мне тоже много чего хочется, так что теперь, застрелиться? Или ты думаешь, что ты какая-то особенная? Жить надо в реальном мире! Жаль, конечно, но это так. Ну, все, а теперь - спать!
Паромщик повернулся спиной и больше не произнес ни слова. Вместо этого он выпустил клуб дыма из своей наполовину выкуренной сигареты и подошел к двери. Как только девушка медленным движением положила на стол сверток с деньгами (в шелесте бумаги ему послышался вызов), он снова погасил свет, нажав указательным пальцем на большой переключатель. Ночь за окном, казалось, утихла, дождь наконец перестал. Огоньки звезд растворились и исчезли, словно поглощенные мраком космоса. Ночь и вселенная над ней слились в один агатовый океан. Вдалеке раздались сигналы тревоги, потом к завыванию сирен присоединился чей-то пронзительный крик. Милиция не дремлет, подумал паромщик. Что же, это к лучшему. Раз у блюстителей есть чем заняться этой ночью, нам проще будет выбраться. Почти невидимый в темноте, он чувствовал на своем затылке, как струю воздуха, упорный взгляд девушки. Немного поколебавшись, она наконец решилась прилечь. И вновь паромщик ощутил, как пробудился его страх, словно старая рана, словно изматывающая боль. Ему даже показалось, что его обветренного лица коснулось хриплое дыхание зверя. Зона ждала его возвращения, как мир ждет наступления дня, и это странное ощущение пугало его. Может быть, на этот раз он не вернется назад. Может быть. Надо быть сильным, сказал он себе.