— Нет. Переключатель скоростей не продержится долго на тех тропках, которые нас ожидают. Разумнее идти пешком. К тому же мы не будем так греметь, и это к лучшему. До сего момента у нас была всего лишь оздоровительная прогулка. Как только мы перейдем мост, мы попадем во власть зоны, и наши жизни будут всецело зависеть от ее настроений. Не жалеешь?
— Нисколько, — ответила девушка.
Глава 5
Прежде чем перейти реку, паромщик снова ненадолго скрылся в лесу, чтобы спрятать велосипед. Не то, чтобы он боялся, что кто-нибудь украдет его чудо-машину, а скорее для порядка и из неукоснительного уважения к месту. Он оставил тандем за кустами, среди густых папоротников. Из кармана он достал полотняную сумку, бесформенный вещмешок из голубого хлопка, скомканный до невозможности в складках его куртки. Невдалеке, на опушке леса, где росли яблони, он набрал спелых яблок. Наполнил флягу свежей водой из реки. Подтянул поясной ремень, на блестящей металлической пряжке которого красовалась пятиконечная звезда. Девушка внимательно наблюдала за ним. Она дала себе слово отныне во всем его слушаться.
Эта девчонка, — думал паромщик, — наверняка еще недавно была обычной праздной штучкой, такой же, как и прочие городские мальчики и девочки ее возраста и социального класса, приходящие в восторг от пустых кинодрам, надуманных трагедий, которые у взрослых людей вызывают лишь усмешку. А затем — судьба поцеловала ее в лоб, выбрав своей случайной жертвой. И такое редкое заболевание… Вся ее психика восстала против этой угрозы — смерти, неотвратимой и неминуемой (как обычно говорится), и именно перед лицом монстра в ней проснулось желание жить, потому что нет человека более жизнелюбивого, чем тот, кто стоит на пороге гибели. Осознание близкого конца заставляет ее иначе прожить тот короткий отрезок, что ей остался. Во все времена люди были таковы — жалкие планеты, вращающиеся вокруг этой единственной грозной истины — смерти.
Они вместе перешли мост через ручей и пошли дальше, грызя яблоки и напустив на себя беззаботный вид, — разумеется, обман, чтобы другой не догадался, что внутри у тебя все сжимается от страха. Паромщик, казалось, ступал особенно осторожно, словно боялся раздавить какое-нибудь крохотное создание, невидимое в траве, чья агония вызовет немедленный гнев зоны. Они не разговаривали громко — только шепотом, и вздрагивали от малейшего трепетания листьев, от самого незначительного разлада в щебете птиц. Их не покидало чувство, что зона наблюдает за ними ореховыми глазами из ближайшей дубовой рощи. Этот клочок зоны еще был знаком паромщику: он заходил сюда и прежде, но на сей раз, под напутствием палящих лучей солнца, ему предстояло куда более долгое странствие. Его дорога вела дальше, в сердце зоны, к абсолютно неизвестным землям.
Ни один, ни другая не могли справиться со своей тревогой. Они болтали о всяких пустяках — о школе, о прочитанных книгах, о музыке в стиле ретро, тщательно избегая болезненных тем, разных случаев из жизни города или историй людей, чье существование обрывалось в неизвестности — то ли они сгинули в застенках режима, то ли пропали, беспечные и неосторожные, на извилистых тропках зоны. Сейчас подобные разговоры были бы не к месту. Следовало сначала продвинуться вглубь и убедиться, что зона расположена к ним. Паромщик спрашивал себя, какая муха его укусила, что он согласился сопровождать ту, кто так злоупотребила его доверием. Сперва он объяснял это тем, что с годами он стал сентиментальным, и давал зарок, что если ему еще доведется вернуться в город, он непременно возьмется за себя. Потом он понял, что дело не в этом. Он оказался с девушкой на одной волне, потому что увидел в ней своего ребенка, которого у него никогда не было. Он и сам пока не мог определить это томительное чувство, что заставляло его вздрагивать, когда она в испуге хваталась за его крепкую руку. Разве возможно, чтобы он полюбил здесь, в самом сердце зоны? Да и может ли здесь существовать любовь? Можно ли здесь испытывать что-то еще, кроме простого страха?
Тропинка бежала по цветущей равнине. Ее изгибы вели к густому лесу, темной зеленой массе, размеры и плотность которой путешественники не могли с ходу определить. Паромщик подумал, что было бы лучше обогнуть эти заросли. Но время поджимало. Солнце стояло в зените, и его лучи нещадно били в лицо и припекали спину. От пота его майка стала неприятно влажной. Он знал, что там, в лесу, будет прохладнее и они смогут преодолеть большее расстояние, укрывшись от дневного зноя.
— Пройдем через лес, — он пальцем показал девушке направление, которого им предстояло держаться. — Как только окажемся на той стороне, продолжим путь к центру зоны. Если повезет, найдем какое-нибудь возвышение, с которого можно оглядеть местность, или даже указатель. Если фабрика существует, она должна быть видимой, по крайней мере, я на это надеюсь.