«Так могут выть только по очень близкому и дорогому человеку», – промелькнула у Насти мысль, и ее чуть не вырвало.
Из коридора, шатаясь, вышел отец. Его живот был красным от крови. Пальцы левой руки разжались, выпуская шило.
– Гаденыш… зацепил немного. Дочка, забери Катю, – едва ворочая языком, выдавил он. – И пойдем домой…
Он упал на колени, с недоуменем глядя на окровавленный живот.
Внизу, на лестнице послышались торопливые шаги. Кто-то поднимался наверх.
Завывания безногой женщины переросли в хрипы.
Настя закрыла уши и, зажмурившись, медленно сползла на пол.
31 декабря 2015 года, 11.50, Москва, Россия
– Только ненадолго, – предупредила медсестра. – Он еще слишком слаб.
Настя кивнула и шагнула в палату.
Отец лежал с закрытыми глазами, вытянув худые руки вдоль тела. На левом предплечье закреплен внутривенный катетер, к которому была подключена капельница.
Настя шагнула к койке, и Антон Сергеевич приподнял веки.
– Привет, – слабо улыбнулся он. – Настеныш…
– Лучше молчи. Не нужно напрягаться.
Он вздохнул.
– Вот и встретились, – прошелестел он. – Кто бы мог подумать… Послушай, дочка…
Настя поймала красноречивый взгляд отца и поняла, о чем он хочет спросить.
– Я была на допросе. К тебе тоже скоро придет следователь, – сказала она. – Тебе не нужно беспокоиться. Пока ты бил Свирина, он уже был мертв. У него уже не было пульса, когда я его нашла в коридоре. Экспертиза покажет, что ты здесь ни при чем. Я говорила с юристом. Максимум, что тебе грозит, – надругательство над телом умершего. Ну, еще порча имущества. А вот Кирилла, этого онаниста гребаного, увезли в психушку. Он тебя серьезно ранил.
– Это все ерунда, – перебил ее Антон Сергеевич. Он начал волноваться. – Мне плевать на себя и на этого слюнявого придурка с костылями. Что с Катей?
Настя немного помолчала и, глядя в сторону, сказала:
– Папа, я хочу, чтобы ты не строил иллюзий. Это не Катя.
Зрачки Антона Сергеевича расширились, на лбу выступил пот.
– Как… ведь… – разбито начал он и умолк, беспомощно глядя на дочь. Сейчас он снова был похож на ребенка, которого неожиданно обманули самым жестоким образом.
– У этой бедолаги сняли отпечатки пальцев, – продолжила Настя, и голос ее звучал спокойно, словно она читала студентам лекцию. – Ее личность установили. Это Елена Буркова, ей двадцать девять лет, родом из Липецка. Дважды судима за кражу. Бомжевала на вокзалах, вела асоциальный образ жизни. После очередной попойки уснула пьяной на морозе, в результате чего ей ампутировали ноги. Владимир подцепил ее два года назад и притащил домой. Где превратил в сексуальную игрушку для себя и своего сына. Выбил ей все зубы, чтобы не кусалась, и отрезал язык – боялся, что она на помощь позовет. Хотя кого звать-то – у вас никто в подъезде не живет больше. Да и никто не искал эту женщину, никому она оказалась не нужна.
Настя выдержала паузу и добавила:
– С Кириллом общался психолог, и он отчасти подтвердил то, что я тебе сказала. Судя по всему, ее постоянно поили водкой. Днем пеленали в тряпки, как младенца, а ночью насиловали… Так что если бы сегодня ночью Владимир не умер, все продолжалось бы и дальше. Но самое мерзкое, что эта женщина испытывала привязанность к своим мучителям. Когда приехала полиция, ее с трудом оторвали от тела Владимира. К сожалению, она тоже помутилась рассудком. Вряд ли она когда-нибудь сможет жить обычной жизнью.
Пока длился этот короткий рассказ, отец не проронил и слова.
– Почему… почему я ничего не слышал? – прошептал он, когда Настя закончила.
Она пожала плечами.
– Они могли затыкать ей рот. Они могли включать музыку. В конце концов, между вами еще четвертый этаж. Да и какая теперь разница?
– Но… Я ведь бывал у него дома! – Антон Сергеевич все никак не мог прийти в себя. – Очень часто!
– Комната, где ее держали, закрывалась на ключ. Тебя везде пускали?
Отец качнул головой и уставился в потолок, словно там были ответы на мучившие его вопросы. Настя скрестила на груди руки.
– Папа, поверь, что если бы это бедное создание и правда оказалось Катей, вот тогда у нас бы начались самые настоящие проблемы. Я говорю совершенно серьезно.
– Катя не выходила из подъезда, – тускло проговорил отец заезженную фразу.
– Да. Не выходила, – мягко согласилась с ним Настя. Со стороны могло показаться, что медсестра уговаривает тяжелобольного принять горькое лекарство. – Давай будем считать, что Катя улетела в небо. Она вышла на крышу и превратилась в бабочку.
– Дура, – выдавил из себя Антон Сергеевич, комкая простыню.
Настя поднялась с койки.