- Прямо роман Фенимора Купера, - хмыкает Бен, - Но, насколько я понимаю, это наш единственный шанс. Идти сможете?
Свет масляной лампы, подвешенной под потолком, слепо мигает; Бен приоткрывает глаза и сквозь полудрему видит склонившуюся над кроватью человеческую фигуру. Вествуд, приподнявшись на локте, принимает из рук хозяина хижины глиняную чашку с какой-то белесой жидкостью, подносит к губам. Вздрогнув, Бен поднимается на ноги.
- Что вы ей даете? – его тон звучит резко и настороженно, но ему нынче не до соблюдения вежливости.
Человек, приютивший их, медленно оборачивается, глядит в упор, не мигая. Или Бену кажется, или в глубине его зрачков и вправду тлеющие угли пожарищ?
Когда Бен впервые увидел его, то невольно вздрогнул. Ему показалось, что перед ним Ричард Алперт, только состарившийся лет на двадцать, отрастивший волосы до плеч, одетый в грязную клетчатую толстовку и потрепанные джинсы. Первое живое напоминание об Острове за все это время. И с того момента, некое сосущее, неприятное ощущение внутри не покидало его ни на миг.
Пожевав губами, хозяин произносит:
- Эта настойка облегчит боль и снимет жар. Не стоит беспокоиться.
От его голоса у Бена мурашки ползут по спине, и он не может понять причину.
- Вы ведь не врач.
- Я был врачом. Давно. Еще до того, как стал знахарем в своем племени.
- Бен, - подает голос Вествуд, - Проверьте, как там ребята.
- Ладно.
Снаружи уже совсем стемнело; молодой месяц золотистым рожком висит над головой, где-то в отдалении слышится волчий вой, а чуть ближе уханье совы. И детские голоса совсем близко – там, где ребята разбили лагерь, прямо у загона с пятью козами.
Кажется, они почти оправились от шока; из мальчишеской палатки даже слышится смех и звуки шутливой перебранки. Бен проверяет, на месте ли дежурные, отказывается от предложенного сэндвича с кружкой горячего чая и велит всем укладываться спать. Отчего-то ему не хочется надолго оставлять Вествуд наедине с их странным хозяином. Вероятно, у него нет оснований подозревать того в злом умысле, вероятно после всего пережитого у него просто обострилась паранойя, но, упрямо мотнув головой, Бен шагает к хижине. Старый индеец встречает его на пороге с лампой в руке; Лайнуса несказанно бесит его манера глядеть в упор, так, словно он умеет читать мысли.
- У меня есть для тебя кое-что… Бенджамин.
У Лайнуса непроизвольно сжимается все внутри; облизав губы, он недобро улыбается, щурит глаза.
- Не помню, чтобы я называл вам свое имя. Как и вы мне свое. Не знаю, что за игру вы затеяли, но я не из тех, кем можно безнаказанно манипулировать.
Ни единый мускул не шевелится на лице собеседника, оно кажется высеченным из камня.
- Я не собираюсь тобой манипулировать. Я собираюсь тебе помочь. Очень скоро тебе понадобится моя помощь. А пока я хочу, чтобы ты запомнил одну вещь. То, что ты носишь в себе, принадлежит и тебе тоже. Ты должен это знать.
- Не понимаю, о чем речь, - поморщившись, Бен отступает на шаг.
- Довольно скоро ты поймешь. Да, - раздумчиво оглядев Лайнуса с ног до головы, старик кивает, будто в ответ на собственные мысли, - уже очень скоро.
А потом поворачивается и неторопливо идет к загону с козами, оставив собеседника теряться в догадках.
========== 7. ==========
- Нет, ну представь, а? – тренер Бизли энергично накручивает на вилку спагетти толстенным комом и, победно воздев свое сооружение кверху, с торжеством глядит на Бена, вяло ковыряющегося в тарелке с кусочками овощей и курицы, - Это же рекорд! Таких сомов еще никто не отлавливал в нашем штате, они должны мне фото на обложку AFS, как пить дать! Вот, правда, два года назад, один парень из Висконсина отличился…
Бен рассеяно кивает; у него с утра странная, болезненная слабость, кружится голова, и совершенно нет аппетита. Голос Сэма рядом, и голоса всех, кто в данный момент находится в школьной столовой, звучат смутным гулом, то отдаляясь, то нарастая. Ему абсолютно не интересна болтовня Бизли, он может сколько угодно изображать внимательного слушателя, кивать, поддакивать и даже вставлять реплики, думая в тот момент о чем-то другом. Но сейчас ему сложно на чем-либо сосредоточиться – мысли ручейками растекаются в разные стороны, а при попытке сфокусироваться на каком-либо предмете, мир по периферии начинает расползаться рваными клочьями и таять. Поморщившись, Бен массирует переносицу. Мысль о том, что он не совсем здоров, впервые приходит ему в голову, хотя первые симптомы недомогания появились еще дня три назад. В самом деле, помимо той злосчастной опухоли в позвоночнике, в последний раз он чем-то болел, когда ему было десять, еще до переезда на Остров. Кажется, это была ангина. Отвратительное состояние, когда твоё тело как будто тебе изменяет, и ты ничего не можешь с этим поделать, почти стерлось из памяти, слишком давно это было. Алекс вообще ни разу не болела, пока росла, и сейчас она обгоняет по физическим и умственным показателям большинство сверстников. Да уж, жизнь на Острове имела свои преимущества, надо признать.
- … и вот, я тогда подумал – а может это вообще фотошоп? Может этот чувак все подстроил ради рекорда? А ты как думаешь, а…? Бен? Бен, ты в порядке?
Судорожно сглотнув, Лайнус замирает неподвижно, уставившись, будто загипнотизированный, в тарелку своего назойливого собеседника. Тонкие желтоватые спагетти с тёмно-красными прожилками соуса и крошками фарша на его глазах превращаются в ворох копошащихся, отвратительного вида серых червей. Выронив вилку, он зажимает рот ладонями и, вскочив на ноги, пулей вылетает из столовой.
В учительском туалете тихо и спокойно, слышен лишь звук капающей из крана воды. Бен тщательно вытирает лицо бумажным полотенцем, рассматривает себя в зеркале, моргая мокрыми ресницами. Его выворачивало наизнанку где-то минут пять, еще даже перерыв на обед не закончился, а, кажется, как минимум, час прошел. Кожа бледнее обычного, скулы выступают резче, под глазами темные круги, как от бессонницы, хотя спал он сегодня ночью как убитый. Кстати, да. Ему даже ничего не снилось. Где-то около недели назад, с тех пор, как они вернулись из похода, он перестал видеть сны. Как отрезало. До этого почти все сны были напоминанием об Острове. Но он не ощущает себя выспавшимся, вот в чем беда. Наоборот – каждое утро он с трудом размыкает веки, громадным усилием воли заставляет себя встать с постели и дойти до ванной комнаты. Пора перестать закрывать глаза на очевидные вещи – с ним явно что-то не так. Где-то глубоко внутри, под сердцем, словно бы шевелится, разворачиваясь, клубок, сотканный из пустоты и холода. Нет, нет… Все это ерунда. В конце концов, сейчас он не на Острове, он обычный среднестатистический человек. А обычные среднестатистические люди время от времени болеют. Вот недавно в школе была настоящая эпидемия желудочного гриппа, и она, кстати, еще не закончилась. Его сознание хватается за эту мысль, будто утопающий за спасательный круг. Нет, хватит уж на его век всякой разной мистики и авантюр. Пора вести себя как обычный учитель. И начать следует с визита к школьной медсестре.
Переступив порог дома, Бен опускает сумку на пол, расслабленно вздыхает и виновато улыбается своему отражению в зеркале. Отчего все так складывается? Ему гораздо лучше, и он уже жалеет, что отменил урок в старшей группе – Алекс обещала подготовить концептуальный доклад о причинах Великой депрессии, с собственными мыслями на этот счет, у нее своеобразный склад ума, интересно было бы послушать. Странно – стоит только понять, что именно с тобой происходит, принять факт болезни, как должное, и симптомы тут же ослабевают. Психосоматика – поразительная вещь. Школьная медсестра подтвердила его догадки насчет желудочного гриппа, посоветовала поехать домой, отдохнуть, а завтра съездить в больницу и показаться врачу. Что он и сделает. А пока можно приготовить ужин, раз уж он освободился пораньше, и мысли о еде не вызывают у него тошноту.