Эйприл скрылась в спальне, в это время к входу в кухню подошла женщина в малиновом платье, с интересом наблюдая за парнями, которые на четвереньках стирали последние следы сырого омлета.
- А вы, … молодые люди?.. - поинтересовалась она, на самом деле собираясь спросить: “Что вы здесь делаете?”.
Раф и Майки резко встали и выпрямились, спрятав тряпки за спиной. Весельчак пихнул брата в бок.
- Здравствуйте, мэм. - с легкой неуверенностью в голосе сказал Раф, учтиво склонив голову. - Меня зовут Рафаэль.
Этой небывалой учтивости всех четверых обучал мастер Сплинтер наряду с боевыми приемами, как будто предчувствуя, что в один из дней его уроки пригодятся сыновьям.
- О, какая прелесть! Какое чудное имя! Я мисс Грин, но лучше тетушка Джо. Мне крайне приятно с Вами познакомиться. - восторженно залепетала женщина.
- Добрый вечер, мадам. - поприветствовал Майки, галантно взяв маленькую сухую ручку тетушки Джо, коротко коснувшись ее губами.
Дама была польщена.
- Какой милый молодой человек!
- Майк. - подсказал Весельчак.
Рафаэль метнул в его сторону вопросительный взгляд.
- Чрезвычайно! Чрезвычайно приятно с вами познакомиться! - щебетала тетушка Джо. - Простите за вопрос, - она перешла на тихий и томный голос, каким обычно говорят о таких вещах, - кто из вас двоих…
Рафаэль почувствовал, как к его щекам, пульсируя, прилила кровь.
- Я, мэм. - сказал он, внутренне трепеща. - Это мой брат, - он указал рукой на Микеланджело, - он помогал нам с Эйприл (Раф секунду колебался, прежде чем употребить “нам с Эйприл”) готовить ужин.
Тетя Джо с восхищением взирала на обоих парней, оглядывая их атлетичные фигуры с широкими плечами, бугрящимися мышцами руками и приятными лицами, в которых угадывались еле уловимые братские черты и которые действительно смотрелись очень выигрышно.
- Братья! Где ж вас ТАКИХ штампуют?! - восторженно прощебетала тетушка Джо, удаляясь в гостиную нюхать букет Рафаэля.
Майки наклонился к уху брата:
- Эй, Раф, как думаешь, она бы сказал то же самое, если бы увидела нас год назад?
- Именно это она бы и сказала. Только крича.
Майки хохотнул и скрылся в гостиной.
В кухню вошла Эйприл. Надев мягкую защитную перчатку, она присела на корточки перед духовкой, в которой томилась румяная индейка, фаршированная чесноком и яблоками. Девушка приоткрыла крышку и извлекла ароматное кушанье, заполнив кухню чудным ароматом майорана, базилика и птицы. Раф не сводил с нее глаз, а поймав ответный взгляд, ужасно смутился, но не перестал смотреть.
- У тебя тут… - он приблизился к девушке, чью щеку “украшал” большой след от красной губной помады, который она в спешке забыла стереть.
Раф взял со стола салфетку и поднес ее к щеке девушки, начав аккуратно стирать ужасный оттиск. Корреспондентка застыла, не в силах сказать слова; Эйприл на минуту забыла, как дышать, ее сердце стало бешено колотиться.
“Что это такое?” - мысленно спросила себя девушка, прекрасно понимая, что с ней происходило и во что она никак не хотела верить.
Раф смотрел в упор на покрасневшую (то ли от соприкосновения с салфеткой, то ли от смущения) щеку девушки, но, почувствовав на себе взгляд янтарных глаз Эйприл, он позволил себе взглянуть на нее. Они стояли так несколько секунд. Девушка не заметила, как взяла руку Рафаэля, все еще сжимавшую салфетку, в свою. Бунтарь ощущал, как кровь больно била в висках, как легкие больно обжигал каждый вздох, и как сильно билось его сердце. Он наклонился к лицу девушки, в первый раз в жизни руководствуясь порывом, но…
- Какая прелесть! - пролепетала тетя Джо, всплеснув руками, когда входила в кухню.
Раф сокрушенно склонил голову, понимая, какой момент он потерял, но затем снова выпрямился, стараясь придать себе спокойный и сдержанный вид нормального человека.
- Я, кажется, вам помешала? Майк, чрезвычайно милый молодой человек, так развеселил твоего отца, Эйприл, что я испугалась за его миокард. Он ушел так же быстро, как моя молодость - какая жалость.
Когда стол был сервирован, гости рассажены, еда подана, то мистер О’Нил, орнитолог по профессии, завел разговор о жизни, птицах и жире.
- Вот раньше! Раньше, в древности, когда люди от саблезубых тигров бегали, то были все, как вы Рафаэль, красивые, атлетичные… Зато мы теперь (он хлопнул себя по животу) запасаем жирок; птицы, вот, перед тем, как на юг лететь, жир запасают, желтенький такой, тепленький, … Ух! - он зажмурился от удовольствия, - Мы же жирок заготавливаем в течение всей жизни!
Он громко засмеялся вместе с тетушкой Джо и Эйприл; Раф сдержанно улыбнулся, про себя удивившись небывалому (от слова “нет”) чувству юмора отца Эйприл.
- Да, хахах… это чтобы рвануть под старость куда-нибудь подальше! - продолжила “шутить” тетушка Джо.
Под общий смех, мистер О’Нил, мужчина пятидесяти лет, с пышными седыми усами, иногда задавал “другу своей дочери” вопросы, которые обычно задают все отцы при знакомстве с парнями своих “цветущих чад”.
Конечно, со стороны Рафаэля, было бы безумием говорить только правду, а потому Бунтарь воспользовался советом своего сэн-сея: “не врать, а недоговаривать”.
- И последний вопрос, юноша, - говорил отец Эйприл, усмехнувшись в усы, - насколько серьезны ваши намерения?
Возникла тяжелая пауза. Эйприл с ужасом в глазах уставилась на отца, стараясь контролировать эмоции, Раф же сохранял небывалое спокойствие. Он сделал глубокий вдох и, посмотрев прямо в глаза отцу Эйприл, сказал, - Они более, чем серьезны, мистер О’Нил.
Пока отец Эйприл кашлял (то ли от того, что подавился куском индейки, то ли он был настолько ошеломлен ответом Темперамента), а девушка хлопотала вокруг него со стаканом воды, тетушка Джо решительно встала, чтобы разрядить свинцовую обстановку:
- А не спеть ли мне нашу песенку, Робби? - увлеченно предложила она.
- Это… это было бы прекрасно. - сквозь кашель проговорил отец Эйприл.
Женщина в малиновом платье встала из-за стола и подошла к фортепиано, которое стояло у стены напротив стола, и положила руки на черную лакированную крышку.
- Позвольте мне, мэм. - остановил ее Рафаэль, про себя поразившись собственной решительности. Он, мягко отстранив женщину от инструмента, открыл крышку фортепиано и обнажил стройный ряд клавиш.
Женщина на ухо прошептала ему название песни, и Бунтарь… заиграл веселенький мотивчик Hungry heart.
Раф был великолепен; Эйприл и ее отец слушали с удовольствием, покачивая плечами в такт песне. Темперамент был счастлив, что сидел спиной к О’Нилам, и они не видели его раскрасневшегося от волнения лица. Иногда он встречался глазами с тетушкой Джо, которая улыбалась ему во время припева.
Женщине нравилась его игра и сдержанная манера себя вести; он оказался одним из немногих парней, которые, как ни странно, понравился и отцу Эйприл, который в этом, правда, себе еще не признался и вовсе не собирался этого делать, ибо любой отец, будь он хоть высоким и импозантным мужчиной средних лет или даже антропоморфной крысой-мутантом, будет всегда думать, что их чад “не достоин никто” и дальше будет продолжать считать своих детей (сыновей или дочек) маленькими и неокрепшими даже, когда они сами будут в возрасте, когда о человеке обычно говорят “не первой свежести”. Так сказал и мастер Сплинтер перед тем, как отправить сыновей на вечер к Эйприл: