«Черт тебя возьми, можешь даже его съесть, я новый соберу» - подумал про себя он.
Тем же вечером…
Донателло сидел в компьютерной комнате, откинувшись на своем любимом стуле, заложив руки за голову; его взгляд был устремлен куда-то вдаль, сквозь мониторы, стены, время и пространство, он очень тихо декламировал заученную много лет назад строчку, поразительно подходившую по ситуации:
- «Когда бы мыслью стала эта плоть, - о, как легко, наперекор судьбе, я мог бы расстояние побороть, и в тот же миг…»
Напротив него остановился Раф, услышавший, как брат читал стихи.
- Ты че, бухой? – безразлично прохрипел он.
Донателло терпеливо обернулся в его сторону.
- Вместо того, чтобы оставить свои ядовитые комментарии где-то между гортанью и небом, ты, сам находясь в состоянии глубокой любовной фрустрации*, задаешь мне подобные вопросы. Идиотизм не всегда самое лучшее оправдание, когда речь идет о 44 сонете Шекспира.
Последовала секундная пауза.
- Что за херню ты сейчас сказал?
Донателло кивнул в сторону плеч и спины брата, где на смуглой коже Темперамента красовались красновато-фиолетовые длинные и тонкие царапины (очевидно, эти кровоподтеки являлись красноречивым “приветом” от той, с кем он накануне проводил время). Проследив за взглядом брата, Раф инстинктивно потянул руки к плечам, пожалев о том, что впервые в жизни, не глядя, надел майку Леонардо.
- Сомневаюсь, что это был мастер Сплинтер. – констатировал довольный собой Вундеркинд, поправив очки. – А беря в учет то, что ты не в настроении, я могу резюмировать… - продолжил он, сложив руки рупором.
- Никто меня не бросал. – сухо прервал Раф. – Понял? - с нажимом добавил он.
- Хорошо, хорошо! – замахал руками Донателло. – Хорошо, однако… какого цвета обои в спальне Эйприл?
- Вообще-то там штукатурка… Ах ты, козел! – Раф не сразу понял, что Вундеркинд просто решил его подловить, чтобы подтвердить свою догадку. – Пошли бухать.
- Что?
- Это был не вопрос. – с этими словами Темперамент схватил Дона за ворот рубашки и потащил его куда-то в сторону комнаты наверху, где висел гамак, в углу стоял мягкий старый кожаный диван, а рядом с ним сейф, в котором Рафаэль хранил «Волшебное зелье на черный день»
Тем же вечером…
- Налакался?
- Че?
- Я спрашиваю: налакался?
- Ты вообще кто? - прохрипел Темперамент.
Донателло с силой отцепил от себя Рафаэля, который никак не хотел отпускать его ногу.
Бунтарь здорово приложился к бурбону.
В комнату вошел Лео.
- Сплинтер-младший… - глуховатым басом проворчал Раф. - Заходи, брат. Бурбон? Кофе? Бурбон в кофе?** - бесстрастно хрипел он, даже не глядя в сторону только что вошедшего брата.
- От тебя я этого не ожидал. - серьезно сказал Лео, обратившись к Донателло.
“Не знал, что Раф смотрит Дневники вампира”** - подумал про себя Лидер, садясь на ковер рядом с Умником. Дон вдруг резко притянул его к себе за локоть, наклонившись к его уху.
- Я не выпил с ним ни капли, но… - быстро зашептал он.
- Иди уже. Я останусь. - ответил ему Лео, обхватив руками колено и приготовившись долго слушать.
Донателло около двух часов просидел вместе с Рафом в его, хм, комнате отдыха, и порядком устал.
Узнав причину ссоры брата и Эйприл, Вундеркинд всерьез задумался над тем, что когда-то им говорила сама девушка: “Внешность… это преходящее”. И это действительно было правдой: они четверо росли мутантами, были воспитаны мутантом и вели… несколько неординарный образ жизни, а тот факт, что теперь они стали выглядеть по-другому, по сути, ничего не изменил. Дон вспомнил о чувствах, которые испытывал, находясь рядом с Эллин, о головокружении, о красных щеках, о мурашках по коже, и сморщился от отвращения и стыда: он никогда не будет считать себя настоящим человеком, а значит, его чувство противоестественно по отношению к этой девушке. Поразительная трезвость ума для мутанта и… одновременно небывалая глупость для человека.
У Вундеркинда перед глазами вдруг всплыло хорошенькое кругленькое личико Ники и ее слова, которые она прошептала ему на ухо перед отъездом: “Она только кажется взрослой, холодной и “колючей” занудой. Позаботься о ней, пока меня не будет”.
Дон обхватил руками голову, закрыв ладонями глаза, он снял очки, отложив их в сторону и уперся локтями в стол.
“Да, наломал ты дров, друг” - подумал он про себя.
- Эй, брат, - на плечо Вундеркинда легла рука Леонардо.
- Я запутался. - растерянно поднял на него глаза Дон.
- Знаешь, что этот мистер-секс, который сейчас храпит там наверху, сказал мне? прежде чем отрубиться: лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.
- Но я уже сделал! - отчаянно прокричал Дон. - И теперь… ничего вернуть нельзя. - он стал говорить гораздо тише и удрученней, - Я… я впервые не знаю, что делать. Это было ужасной ошибкой, Лео. Моей ошибкой.
- Я тебе так скажу: делай то, что считаешь правильным. Если ты считаешь, что замелькав на горизонте у этой девушки, быстро исчезнуть, не сказав последнего слова, будет правильно, то, как говорится, флаг тебе в руки.
Дон протер глаза и снова надел очки. Он решительно встал со своего стула и сказал:
- Ты прав. Я должен сказать последнее слово. - с этими словами он исчез в дверном проеме компьютерной комнаты.
“Я помню, что случилось, когда я услышал от Караи последнее слово. Удачи, брат!” - подумал про себя Лео, задумчиво улыбнувшись своим мыслям.
Через час в Бруклине…
Донателло спустился с крыши по лестнице, приваренной к стене здания, оказавшись на открытом балконе пятого этажа. Держась одной рукой за тонкие металлические перила, он свесился вниз и заглянул в окно.
Внутри комнаты стояла светловолосая девушка. Ее тонкая фигурка была облачена в широкие и длинные накрахмаленные панталоны, поверх полупрозрачной кружевной сорочки талию блондинки сдавливал тесный бежевый костяной корсет; волосы наполовину были собраны в высокую прическу, а наполовину хаотично ниспадали непослушными локонами на раскрасневшееся лицо. Блондинка, заложив руки за спину, старалась изо всех сил дотянуться до шнуровки корсета, но узкий и необычайно тесный старомодный аксессуар не позволял девушке не то что повернуться, а даже нормально вздохнуть. Ее бледные щеки зарумянились, она дышала часто. Девушка психовала, казалось, она даже ругалась. По крайней мере, Умник несколько раз отчетливо слышал имя ее младшей сестры.
Донателло хохотнул, глядя на это забавное зрелище, и постучал в стекло. Девушка резко повернула голову в сторону шума, убрав с лица волосы.
“Черт, открывать или не открывать? По средневековым меркам я вообще без одежды. Хотя…” - Эллин подняла слайдерное окно, впустив Умника внутрь.
Каждый раз, когда она видела его или даже просто вспоминала о нем, с ней начинало происходить что-то невообразимое. То, что ей самой не нравилось.
“Я теряю контроль над собой, у меня пропадает ощущение всякого здравого смысла. Зачем мне это?” - рассуждала она. Когда Эллин слышала его голос, все ее тело словно прожигало насквозь, ее легкие сдавливал спазм, все тело начинал бить легкий озноб: “Бабочки что ли?”.
С ним она старалась вести себя ровно, возможно, даже холодно, силясь не показать своей заинтересованности, а когда он уходил, начинала об этом жалеть. Ей было трудно понять и принять то, что он приходил сюда к ней, чтобы увидеть ее, а не чтобы поиграть с Джозефом или послушать, как Ники в обеденный перерыв поет в душе. Для Эллин казалось чудом, когда это зеленоглазое очаровательное сочетание интеллекта, эстетики и физической красоты в очках оказывалось рядом с ней.