Записалась Фроловой.
Так и сказала, А, точка, Фролова…
Как эта — модная нынче ведущая…
Ну, на следующий день дела какие-то были у Натахи…
Да!
Событие!
Она же на водительские курсы записалась…
Вот, ходила на первое занятие по правилам движения.
Знаки изучали, проезд перекрестка…
Потом дома уборкой занималась, стирала, валялась у телевизора, никуда вечером не хотела идти.
Спать легла рано.
А в пятницу после того, как позавтракала, позвонила в КВД.
— Фролова? — переспросили в регистратуре — Фролова, — подтвердила Натаха — А Фролова? — переспросили на том конце провода — А… Вам надо срочно подойти в кабинет триста три, у вас положительный результат на ВИЧ.
Вот эт-то да…
Приехали.
Помчалась в КВД.
Прочитала брошюру про ВИЧ…
Вобщем, через пять лет скорее всего будет у нее СПИД.
А это…
А это два года, от силы — три.
Жизнь кончилась.
За что?
За что?
Захотелось съездить домой.
Поехать к маме, залезть с головой к ней под одеяло, спрятаться.
Спрячь, спрячь меня мама.
Только поздно уже.
Мама сама на кладбище лежит.
А отца и не было никогда.
Всю субботу проревела.
Телефоны — городской и мобильный отключила и лежала.
То вниз лицом в подушку.
Лицом вниз ревела.
То лицом в потолок.
Тоже ревела.
Так жалко было себя.
Так жалко, а что сделаешь?
Такое чувство у Натахи было только в детстве, в семь что ли лет, когда она представляла себе, как умрет.
И все ее тогда станут жалеть.
А потом как-то не было у нее ничего такого — жалестного.
Мать умерла?
Ну, да.
Натаха в восьмом классе училось.
Ну, плакала, конечно. Всеж-таки мать.
Видно, не долгая жизнь фамилии Кораблевых по женской линии прописана.
Мать то вот хоть ребенка родила.
А Натаха и этого не смогла.
В воскресенье надо было чтоли хоть за хлебом наружу что ли вылезти?
Утром встала, включила радио Эхо Москвы.
Там сказали, что у Православных христиан нынче праздник.
Конец Петрова поста.
Мать то всегда в церковь ходила.
Свечку ставила.
А толку?
И сама померла, и дочь единственную не уберегла, и дочь теперь лет через семь помрет.
Но решила, все же в церковь сходить.
В храм вошла уже к середине проповеди.
Батюшка такой молодой, такой совсем не похожий на тех, что в кино всегда показывали.
Сними с него рясу, да одень в цивильное и модное — с таким и в дискотеку запросто!
Однако, прислушалась.
Батюшка стьоял на амвоне, держа в руках большой серебряный крест и говорил простым русским языком, а не нараспев по церковно-славянски, как это бывает во время службы.
— Вот, недавно довелось мне крепко поспорить с одной женщиной, — доносилась до ушей Натахи размеренная речь батюшки, — ей уже за тридцать, вроде и жизнь повидала, и хлебнула всякого и хорошего и плохого. Жила на юге в одной из республик бывшего союза, работала бортпроводницей на внутренних рейсах. Были у нее и муж и друзья… Однако, развалился Союз, ушел муж, русских в республике стали притеснять — в новой национальной авиакомпании стали отдавать предпочтение девушкам с восточным разрезом глаз.
Но женщина эта оказалась сильным человеком — переехала в Москву. Сняла квартиру, начала как это теперь говорят — «крутиться — вертеться» то гербалайфом торговала, то машины из Германии перегоняла… В Кириенковский дефолт разорилась… Однако никогда не теряла духа и верила в то, что завтра будет лучше чем вчера. В доме у нее, она квартирку маленькую снимает — полно иконок. Говорит что в Бога верует, но в церковь не ходит — считает, что «истинному» верующему это не обязательно.
И вот, эта женщина пристроилась кем-то вроде домоуправительницы в семью к самым натуральным «нашим этим новым русским». Работает на них практически без выходных убирается, готовит, стирает… Горничной и домоуправительницей. С раннего утра и практически до позднего вечера, так как хозяевам и ужин положено «подавать». А по воскресным дням — сказать частым гостям «кушать подано», «ле табль ет е серве» и убраться после их полуночного ухода, так как «хозяйка страсть не любит оставшийся беспорядок».
А хозяйка то в этой семье — главная добытчица! На этом у нас и спор с бывшей бортпроводницей вышел. Муж там — из неудачливых дельцов. Пытался какой-то экспорт-импорт, да в кредитах запутался. Теперь в экономическом ВУЗе преподает, опытом своим негативным делится. А вот жена — юрист, та хорошо пристроилась — аж в арбитражный суд. И содержит теперь семью на два дома — дети студенты у них живут отдельно, но исправно получают от мамы денежное содержание.