— Неужели? — воскликнул Массарский.
— А ты думал! — подтвердил догадку своего приятеля Махновский, — Нам это недешево стоило, но мы для тебя их и нашли и привезли, так что владей до утра!
Кто бы мог подумать!
Джон с Махновским выписали для своего нового друга ту самую поп-группу, которую он так любил, и солистку которой так некогда вожделел…
— Неужто из самого Голливуда? — изумился Массарский.
— А ты их сам спроси, — подмигнул Махновский, — они же твои рабыни до самого утра.
— По-английски что ли спрашивать? — недоуменно спросил Массарский.
— Нет, блин, по-китайски, — передразнил его депутат и ткнув Джона в бок, велел ему, — анука, заверни нам по ихнему!
— Do you like the show? — начал сходу и без разминки Джон, — Did you come directly from LA? How was the flight?*1*
— Oh, terrific, — нараспев чуть ли не хором воскликнули девицы, закатывая к небу глазки и как бы ища там сочувствия, — it was monstrously terrible fligt, we had a chanche in Berlin, course there was no direct flight to Moscow, and finaly we have lost our baggadge, think it was Aeroflot, who to blame*2*.
— Its your new master, who will bye you a new baggadge with all nessessery juelry, — встрял Махновский, показывая своим золотым жезлом на Массарского, — treat him right, and he will be very graitful indeed*3*.
— Я что, должен им бриллианты теперь покупать? — было возмутился Массарский.
— Владей спокойно, — успокоил друга Махновский, — заплачено столько, что им и за год не отработать.
В числе приглашенных было много и незнакомых Массарскому людей.
Хитрый Махновский использовал вечеринку для своих шахер-махер.
Игорь уже давно запутался в бесконечной череде представляемых ему гостей — кто нужный генерал из силового министерства, кто не менее нужный начальник департамента из другого министерства, а кто просто хороший человек.
Среди всех прочих Махновский представил Игорю и модного телевизионного и кино-критика.
— Баринов, — пожимая руку, представился писатель.
— Над чем сейчас работаете? — дежурно поинтересовался Массарский.
— Да вот, исправляю ситуацию в литературе, — вздохнув, сказал писатель, — понимаете, к пятидесяти годам пришел к выводу, что из тысячи прочитанных в университете и после него книг душу тронули едва две или три, вот и решил теперь потрудиться — исправить ситуацию. Пишу то, что трогает.
— Пишете для себя самого? Литература для одного читателя? — хмыкнул Игорь.
— Да нет, — совершенно не обидевшись, ответил Баринов, — событие в литературе случается тогда, когда, доверяя собственному вкусу, писатель создает именно то, что… — он замялся, подыскивая необходимое верное слово, — то, что кэпчуирует*4* читательское поле.
— Ну и как? — с иронией спросил Массарский. — Удается кэпчуировать?
— Да вот эти, — Баринов махнул рукой в сторону группы завернутых в тоги богатых промышленников и банкиров, с которыми теперь стоял и Махновский, — эти денег под новое издательство дали, специально, чтоб мои книжки издавать.
— А-а-а, ну если эти, — развел руками Игорь, — эти, наверное, понимают.
— Они не понимают, они чуют, где деньгами пахнет, — сказал Баринов, — а настоящий писатель должен чуять, где пиплу*5* самый смак, тогда и синусоиды резонансом сложатся. Тиражи, деньги, писательская слава…
— Ну, тогда пожелаю! — сказал Массарский и двинулся в сторону стола с яствами.
Литература — литературой, тусовка — тусовкой, флирт — флиртом, а жратва должна быть по расписанию.
— Во сколько же все это обошлось? — спросил Джон, обводя руками пространства павильона. — Ведь, наверное, немалых денег стоило?
— А, брось, — махнул рукой Джон, — тюменские уже первую часть денег перевели, Тюмень — хоть и столица деревень, а свое сибирское слово держит. Скоро денег будет столько, что мы с тобой не декорации, а реальные Рим с Версалем откупим, да и Мишу с Дюрыгиным, да и всю останкинскую телебратию надо приручить: они ведь, сами того не зная, нам большую службу сослужат. Так что эти… — Махновский тоже обвел павильон руками, — эти деньги, считай, по статье «на наше светлое будущее» расходуются.
— И не жалко будет Ирмой пожертвовать? — спросил Джон.
— Ты радуйся, что не тобой жертвовать придется, а за Ирму не переживай, её не надолго посадят, если что, а если и посадят, то мы ей в камеру и мальчиков стриптизеров и с шампанское присылать будем и цветной телевизор поставим.
Часа в два пополуночи всех, уже сильно пьяных, стали приглашать перейти в другой павильон. Гости в тогах, разомлевшие от возлежаний с голыми фотомоделями, изображавшими финикийских рабынь и свободных римлянок, с трудом соображали, чего от них хотят.