Петь эту песню по замыслу Зарайского должен был сам автор этого уже классического произведения.
Но тут и без ругани не обошлось.
Причем, Агаша рано начала показывать Дюрыгину свои остренькие зубки.
— Это твои родители и твои подруги? — хмыкнув, спросил Дюрыгин, перебирая фотографии.
— Извини, других у меня нет, — ответила Агаша, сердито отбирая у Дюрыгина альбом.
— Говно вопрос, — сказал Зарайский, — родителей и школьных подружек подберем по нашей базе данных из незамыленных актеров, и мамочку такую русскую красавицу, и папашу русского чудо-богатыря, и подружек из кордебалета…
— А мою родную маму куда? — спросила Агаша.
— А родная мамаша посидит у себя в Тамбове и поглядит тебя по телевизору, — ответил Зарайский.
— Я между прочим из Твери, а не из Тамбова, — сказала Агаша.
— Да какая нахрен разница, — развел руками Мотя, — Тверь, Тамбов…
Но Агаша обиделась и сперва пошла из принципа в отказ, — либо маму и подружек настоящих, либо…
— А что либо? — Дюрыгин стал вдруг совершенно серьезным, — а что либо то? Мы ведь можем тогда и невесту другую по кастингу подобрать, если что…
Угроза подействовала.
Агаша признала, что погорячилась и согласилась на подставных мамашу с родственниками и подругами.
— Ну и правильно, родная, — обняв молодую невесту за плечи, сказал Дюрыгин, — а то у этих рожи какие-то не телегиничные, нам всю картинку испортят.
Свадьбу снимали четыре съемочных дня.
Во-первых, с Мэрией и с Храмом Христа Спасителя в один день никак не связалось.
Пришлось разделить эти две съемки, подстроившись под городское и под церковное начальство.
Потом ждали погоду, чтобы получилась хорошая сцена на теплоходе…
— Слушай, Дюрыгин, спонсоры просят сценарий изменить, — сказал Зарайский на третий день съемок.
— А что так?
— Очень хотят, раз уж свадьба, то обязательно показать первую брачную ночь.
— Они что? Охренели вконец? — возмутился было Дюрыгин.
— Они десять миллионов накидывают в смету, причем налом, — сказал Зарайский, — да там еще реклама виагры и прочих мужских возбудителей пойдет на миллион или на полтора, в этом месте…
— В каком этом месте? — переспросил Дюрыгин.
— Там, где про первую брачную ночь, — ответил Зарайский, Миша уже весь в рекламсодателях по самые помидоры.
— Я им что? Стриптизер-Тарзан что ли? — возмутился Дюрыгин.
— Подумаешь, — хмыкнул Зарайский, — хочешь, мы вместо тебя с Агашей дублера со спины снимем?
— На ней в постели? — переспросил Дюрыгин.
— Ага…
Но Агаша на это наотрез не согласилась.
— Ну и дура, — в голос сказали потом про нее Михаил Викторович с Зарайским, — Ксюша Собчак потом бы локти кусала от зависти, а Агашка от такой славы отказалась…
Студийные съемки массовки в декорациях, как самое предсказуемое и относительно легкое, оставили на последние два съемочных дня.
Зарайский сперва планировал Ирму в свидетельницы.
Но Дюрыгин запротестовал, мол надо совершенно юную, чтобы на вид казалась бы еще моложе невесты и тем самым вызывала бы некий особый сексуальный восторг у ценителей юной нетронутой красоты.
Свидетельницу подобрали…
Такую подобрали, что тюменские спонсоры тут же поклялись всеми своими нефтяными вышками, что непременно свидетельницу увезут к себе в Тюмень. И там все на ней женятся. По очереди. Сперва самый главный, потом разведется и отдаст тому, что поменьше, потом и тот разведется и отдаст… И так далее.
Это шутки у них такие тюменские были.
Ирма появилась в студии за час до начала съемок.
— Ты чего-то рано сегодня, — нараспев сказал Мотя.
— А это потому что я теперь не звезда, — с горечью сказала Ирма, — быля я звездою, опаздывала на час или на все два и массовка меня дожидалась вместе с режиссером, а теперь я статистка, теперь я должна за час приезжать и сама буду теперь звездочек ждать, покуда они там опаздывать со своими капризами будут.
— Да рано ты себя списала, — примирительно сказал Мотя, — ты еще им и нам всем покажешь.
— Что я покажу? — хмыкнула Ирма, — грудь свою покажу? Так и видели уже…
— А я как-то пропустил, Ирмочка, я бы поглядел, — осклабился Мотя.
— Теперь и отныне только за деньги, — жестко сказала Ирма, — потому как в любовь больше не верю.
— А у меня невеста моя в автокатастрофе разбилась, — некстати вдруг сказал Мотя.