2.
Натаха предательница.
Агаша сама давно смутно подозревала что эта подруга ее рано или поздно бросит где-нибудь раненую помирать – не вынесет с поля боя, не подаст руки, не протянет тонущей багор, не кинет круг, не войдет за ней в горящую избу…
Агашка потащилась с утра в свое вонючее кафе на каторгу и визитки этого Джона в сумочке не обнаружила.
Ах, какая она доверчивая дура!
И ведь даже не догадалась списать телефон с визитки, сделать копию или вбить его в память телефона.
Теперь на свиданку с продюсером с Джоном пойдет Натаха, а Агаша останется в пролете.
И вот сейчас, пока Агаша на своей смене, Натаха наверняка, ну просто наверняка звонит Джону и договаривается с ним о пробах, о кастинге или о чем там еще?
Дружба – дружбой, а телевизионная карьера врозь!
Агашка вздохнула горестно.
Вздохнула, вспомнив, как однажды отдувалась за Натаху…
Они тогда первый год были на Москве – зелеными дурочками были совсем.
Ничего не знали и не понимали правил никаких.
Ну и зашли по несознанке в одно нерусское кафе.
Не соображали еще по зелени своей, что в спальных районах вообще лучше ни в какие ресторации не ходить – там везде сплошь одни хачики да урюки с шашлычниками.
Ну, и затащили их обеих в тесную гардеробную, де, давайте, девчонки, порадуйте братских представителей Кавказа оральным сексом!
Хитрая Натаха тогда в тубзик попросилась – ее пустили, а один урюк на дверях встал… А она – ловкая такая, через окошко под потолком – сперва в мужской тубзик переползла, а оттуда через окно на улицу.
И не вернулась.
Ни хоть бы даже и с ментами – но не вернулась.
Ох, отдувалась за нее Агашка, ох отдувалась…
А потом Натаха сказала, де в ментовскую бесполезняк – голый номер обращаться, менты сами заставят всей их смене сосать. Так что надо просто забыть – и все…
Агашка две недели злилась на Натаху, хотела даже с хаты от нее с другой компаньонкой отъезжать, но потом отошла.
Помирились до поры.
Год вместе прожили и вот увлеклись идеей на телевидение просочиться.
Сперва в массовки, а оттуда – кто знает?
Смену еле-еле доработала.
И так устала что почти половину от своих чаевых – заработанных натруженными ножками – решила истратить на такси. Вернее на частника, потому как на такси из Текстильщиков до Новогиреева и всей суммы едва бы хватило.
Приехала, ввалилась – сил не было уже даже душ принять, не то чтобы на чай да на разговоры.
А Натаха та вся светилась прям-таки и судя по всему как раз нуждалась в слушателе.
– Ну что? – спросила Агаша, валясь лицом на подушку, – изменила мне? С Джоном встречалась?
– Ага, встречалась, – бесстыдно призналась подруга. И тут же поспешно принялась оправдываться, – ты понимаешь, я бы и тебя бы обязательно взяла бы с собой, и без тебя бы ни за что одна бы не поехала, но ты ведь в своем кафе сегодня весь день на смене была, а у меня выходной. Я позвонила, дай, думаю узнаю, есть ли он вообще этот Джон на белом свете, или все это вранье. А он возьми, да и предложи мне сразу на встречу к нему приехать. Я тебе уже хотела звонить…
– Да не ври ты, – сквозь подступающий сон пробормотала Агаша, – ты же его визитку у меня из сумочки стырила, а говоришь, хотела потом позвонить.
Обидно было Агаше.
Обидно, что предала ее Натаха.
Третий раз уже предала.
Но спать хотелось ужасно.
– Утром поговорим, – сказала Агашка засыпая.
А утром Натаха собиралась на работу в свой магазин.
Не магазин, а ларек на метро Войковская.
Собиралась и как всегда опаздывала.
– Ну, рассказывай, что там у вас вчера с этим Джоном то было? – спросила Агашка едва почистив зубы и поплескав на мордашку.
Натаха в предстартовой суматохе металась по квартирке.
Из ванной на кухню – из кухни в комнату.
Смешная – заполошная в черном лифчике и белых кружевных стрингах.
– Лак мой не брала?
– Не брала я твой лак, ты про Джона то расскажи!
– Слушай, некогда мне, Агаша, опять на работу опаздываю, Тофик мне морду набьет, ей-Богу!
– Ну так отдай тогда мне визитку Джона, – ровным спокойным голосом попросила Агаша, – у меня сегодня выходной, и я ему позвоню.
И тут Натаха раскололась.
Она напряглась сразу, как кошки напрягаются при виде собаки.
Даже перестала на работу торопиться, как напряглась.
– Слушай, Агаша, а ведь Джон просил меня, чтоб больше никому его телефон не давать.
Сказала сучка и глядит не мигая.
Агашку даже оторопь взяла.
А Натаха совсем стыд потеряла, перешагнула за внутреннюю пограничную черту дозволенного, и преодолев ее тоже вошла в раж игры в справедливость, сутью которой является полная подмена белого черным и черного белым.
– Погоди, постой, но ведь он сам мне первой свой телефон дал и ты у меня его попросту вытащила, – беспомощная перед вопиющей ложью, обезоруженная жуткой несправедливостью подруги, лепетала Агаша.
А Натаха вылупила на Агашу свои бельма, застыла с колготками в руках, будто уже и не торопится совсем на работу свою.
– Ну и что, что тебе первой дал, надо было первой и звонить, тут, подруга, кто первый съел, тот и смел.
– Ну уж, – Агаша даже поперхнулась от такого поворота в Натахиной логике, – значит не дашь телефон?
– Значит не дам и не обижайся.
Хлопнула за компаньонкой дверь.
Агаша так и осталась сидеть на неубранной кровати.
Опустошенная и брошенная.
– Надо искать кого-то с кем другую квартиру снимать, – сказала она себе и вздохнув, повалилась спиною обратно в подушки.
3.
– У нас в прямом эфире Ирма Вальберс, здравствуй Ирма!
– Здравствуй, Сережа.
Джон стоял, прислонившись спиною к стене так называемой "большой" эфирной студии, откуда делались передачи с приглашенными гостями.
На самом деле "большой" эта студия называлась с определенным уровнем условности, с большой натяжкой.. Как условно бывают в природе большими комары или муравьи.
Комнатка "пять на четыре", где посредине стоит эфирный микшерский пульт "саундкрафт – штудер" с диск-жокеем, а напротив него, впритык к пульту придвинут стол на который можно поставить три микрофона и к которому можно подсадить максимум трех гостей.
На радио по сравнению с телевизионными масштабами – вообще все всегда гораздо меньших размеров. И студии, и сами блоки АСБ, и деньги что вертятся здесь, да и сами люди – соответственно. И пенисы у этих людей – тоже.. короче и меньше. Джон всегда считал себя человеком более телевизионным, чем радийным, но АСБ-2 не брезговал и на радио частенько забегал, обделывая здесь всякие свои делишки.
Вот и сегодня – это он привел на утренний эфир Ирму Вальберс. Привел ее в эфир к ди-джею Серёже Мирскому за тысячу долларов своих административно-посреднеческих.
Ирма, естественно ничего об этом не знала, а Джону лишняя тонна грюников никак не помешает. В этом вся его останкинская жизнь – крутись, вертись, прокручивай поганки.
Он стоял, прислонившись спиною к стене в тесненькой студии и наблюдал за тем, как Сережа Мирский раскручивает Ирмочку на то, чтобы та сказала какую-нибудь сальную непристойность.
Тесная студия. Даже дивана здесь не поставить, чтобы сопровождающим с комфортом присесть.
Джон вспомнил, как однажды был здесь с ребятами из "Мазерз Продакшн", которые привозили в Москву группу "Грин Калчур". Трех англичан-музыкантов рассадили тогда за столик с микрофонами, рядом на корточках примостился программный директор, у того на спине сидели продьюсеры из "Мазерс" и администраторы с канала Эм-Ти-Ви. Да еще вдоль стен, подобно кариатидам, подпирая низкий в дырочках подвесной потолок, теснились охранники, которых по договору с принимающей стороной "Грин-калчуровцы" таскали за собою даже в ванную и в туалет.