Представил себе Петр Алексеевич горькое свое будущее и возмутился. Не на того напал, упырь!
— Не стоит терять времени, перекупать меня. Я не лот, выставленный на аукцион.
— Тогда, по крайней мере, не будьте откровенным дураком! Сами не хотите достойной жизни — другим не мешайте!
— Нейтралитета не обещаю.
— Хорошо подумали?
— Можете не сомневаться... Желаю здоровья и личного счастья!
— Того же и вам...
Покинув кабинет управляющего, Хомченко, успокаиваясь, несколько долгих минут прогуливался по торговому залу. Невидяще разглядывал полки, заполненные баночками и пакетами, бутылками и флаконами. И думал, думал...
Злость душила его, толкала на необдуманные поступки. Из-за этого лощенного идиота придется ломать закрученную и тщательно отрежиссированную машину, которая изо дня в день аккуратно подкачивает немалые доходы.
Честный дурак, идеолог высокойморали, проще говоря — мерзкий стукач. Известно, как поступают со стукачами — либо превращают в «петушков», либо — башкой в унитаз, то-бишь, в камерное отхожее место.
Хомченко не довелось париться в камере или на зоне, знание тамошних законов он почерпнул из множества прочитанных детективов. В обществе, конечно, ими не щеголял, но в одиночестве либо при общении с такими же, как он, любителями острых ощущений баловался не без удовольствия.
Забравшись в салон недавно приобретенного «фордика», Борис Антонович выбил на баранке руля одному ему понятную бравурную мелодию и... окончательно успокоился. Паниковать, трубить отбой — рановато, не все потеряно. Необходимо принять некоторые меры профилактического порядка.
Хомченко достал из бардачка мобильник, уважительно провел пальчем по кнопкам и клавишам. Он вообще преклонялся перед электронными чудесами: сверхумными компьютерами, услужливыми телевизорами и магнитофонами, многопрофильными телефонами. Но особенно боготворил мобильники, которые, по его мнению, являются величайшим достижением человечества.
Ласково прикасаясь к кнопочкам, набрал знакомый номер.
Мамыкин ответил мгновенно. Он ни на минуту не расставался с
сотовым.
— Слушаю?
— Григорий Матвеевич, желаю здравствовать. Это Борис беспокоит. Тут у нас с последней партией товара накладочка получилась... Засветилась партия. А вашему товару прямые солнечные лучи противопоказаны... Понимаете, вредны. Так что во взаиморасчеты придется внести уточнения... Да и вам не грех появиться в столице. Поучавствовать в совещании, связанном с вопросами поставок... Когда? В три часа в основной конторе... Откуда сквознячек? Как вы наверно уже догадались, он дует именно огттуда, с вершин. Ежели удастся до трех его, этот ветер, утихомирить, было бы замечательно...
Глава 9
Сказать, что «сквозняк», о котором сообщил Хомченко, вывел Мамыкина из состояния равновесия, значит, ничего не сказать. Легкое головокружение, будто Григория Матвеевича подняли на парашютную вышку и столкнули с нее. Не сработает замок парашюта — все, кранты, амба, вместо удачливого криминального бизнесмена — кровавая лепешка.
Никакой лепешки не будет, сам себе запретил разбиваться Мамыкин, замок сработает, обязательно сработает. Или — его подстрахуют. Тот же Бабкин отработает получаемые на халяву дефициты. Московские доброхоты встанут непрошибаемой стеной, хорошо оплачиваемые адвокаты разворошат кодексы и отыщут статьи, оправдывающие деяния окимовского бизнесмена.
Приглашение навестить столицу представилось ему приглашением в ад. Заманить, прикормить и отдать на заклание. Вместо действительных вдохновителей самопального производства.
Не получится, хитроумные, безмозглые твари! Намеченное жертвоприношение не состоится.
Что же делать?
Прежде всего, вызвать Пашку. Для какой цели вызвать, какое задание поручить, Мамыкин сам толком не знал. Надеялся на наитие, которое осенит его.
Для окончательного успокоения Григорий Матвеевич опрокинул рюмаху. Подрагивающими руками повязал галстук, пригладил ухоженную прическу и вышел из дома.
Добротный, многокомнатный домина построен на старом капитальном дебаркадере. Не без удовольствия оглядев строение, Мамыкин вышел к узкому проходу вдоль борта.
Где же Пашка?
Любой, уважающий себя, бизнесмен или предприниматель обязательно держит рядом с собой на коротком поводке особоприближенную личность. Типа «чего изволите-с». В меру придурковатую и не в меру подхалимистую. Нечто вроде робота, запрограммированного на разнообразные услуги. Подай-принеси, вызови-проводи.
Вот и у окимовского воротилы имеется такая «псина», готовая облаять — укусить человека, на которого науськает хозяин. Или облизать.
Будто подслушав желание хозяина, возле входа на дебаркадер появился Черницын. Его маловыразительное, небритое лицо, несмотря на юношеский возраст, уже покрытое мелкими морщинами, излучало готовность немедленно броситься в указанном Мамыкиным направлении или защитить покровителя узкой, немощной грудью.
Не идет — ковыляет, опираясь на палочку. Огнестрельная рана, полученная при выполнении «служебных» обязанностей все еще тревожит боевика.
— Паш, мою благоверную не видел?
Вопрос не просто так — подготовка к более серьезному. Нечто вроде разминки. Черницына необходимо раскочегарить, привести в рабочее положение.
— Ушла.
Одно из немаловажных достоинств «халдея» — редкая немногословность. Выдаст слово — помолчит, второе — подумает. Лишь после третьего-четвертого начинает говорить более понятно.
Удивительно, но состояние словесного «запора» охватывает Пашку только при разговорах с хозяином, с другими людьми — обычный человек, веселый и разговорчивый.
Болезнь или боязнь? Поскольку Мамыкин сомневается в своих способностях гипнотизера, наверно, все же, боязнь.
— Совсем ушла или на время? — довольно глупо пошутил он. Слышала бы его супруга — скандал с битьем посуды, злыми слезами и жалкими причитаниями обеспечен.
— Наверно, на время...
Скорбное молчание с шевелением ушей и помаргиванием всегда красных глаз.
— Рожай быстрей, бледная немочь!
— Сегодня — какой-то церковный праздник.
От слишком длинной фразы «робот» задохнулся.
— Ну, и что?
— Вы еще спали, как она двинула в монастырь...
Слава Богу, облегченно подумал Мамыкин, возвратится благостная, добрая. Он представил супругу, стоящую перед образами на коленях. Молится во здравии криминального мужа и за упокой его бизнеса.
А чего ей переживать и бояться? Дом — полная чаша, только нет птичьего молока, от нарядов разбухли шкафы и комоды, драгоценностей хватит на полгорода модниц. Всевозможные продукты и деликатеся доставляются на дом. Только заикнись.
Что касается безопасности — тоже полный порядок! Мамыкиных охраняют не только боевики, но и вполне легальные органы правопорядка, которые находятся под задницей градоначальника. Пошевелятся — раздавят.
— Пусть ходит к монахам, я не против, — миролюбиво промолвил Григорий Матвеечич, сдвигая на затылок немодную соломенную шляпу. — Пилот трезвый?
— С утра был трезвехонек. Что прикажете?
— Об этом сам ему скажу! — огрызнулся хозяин. — Найдешь — трекни: пусть собирается в Москву. Остальное узнает у меня.
Черницын раздумчиво помотал головой.
— А вот в лаборатории...
— Что случилось в лаборатории? Не тяни кота за хвост — поцарапает!
— Там трезвости не хватает...
— Черти безрогие! Сейчас хвосты повыдергаю! Сколько раз говорено: на работе — ни капли! Небось, Аптекарь — в загуле?
— Самолично, — охотно подтвердил стукач. — Песни религиозные поет, плачет. Вчера гопака отплясывал...
— Разговорился, молчун? За мной — рысью! Сейчас покажу ему религию в натуральную величину!