— За деньги — поймут и не осудят, — с нескрываемой насмешкой, ответил Шах. — Кинем мэрии пару кусков зелени, мигом и согласуют и утвердят сделку. Не тряси штанами, Куцикин, оформление беру на себя.
— Спасибо… Но клуб-то не мой и не мэрии — на балансе МПС.
В ответ — пренебрежительная гримаса. Чудак-человек, до сих пор не врубился в современность. Железнодорожные чиновники любят зелень не меньше их собратий, сидящих в администрации. Такова «селяви», работают в полную силу возрожденные из пепла рыночные отношения.
— Какой клуб, дядя? Разуй гляделки! Полы просели, на обнаженной дранке висят куски штукатурки, повсюду — матерная роспись, высовываются голые провода, замкнутся — сгоришь. А я вложу деньги, отремонтирую, перестрою, создам дискотеку, вместе с казино и варьете. Представляешь?
— Чего? — не понял похмельный директор, машинально нащупывая в кармане плоскую фляжку, наполовину заполненную желанным самопалом. — Какое еще варьете?
— Неуч ты, дядя, малокультурный. Простых вещей не понимаешь. Гляди!
Попытка изобразить чечетку не удалась — Шах с детства не любил ни пения, ни танцев, точно так относился к драматургии. Всю свою жизнь он посвятил более приятной науке — экономике. А вот боевики поддержали посрамленного босса — умело, даже талантливо изобразили степ. С притопами, прихлопами, азартными выкриками.
— Понял, бездарь? — сдвинув шляпу с макушки на лоб, осведомился Шах. — Казино и все прочее сам увидишь, когда реконструирую твое заведение. В зрительном зале — круглосуточная дискотека. В библиотеке — варьете. В каминой — казино. В кинозале — буфет. На втором этаже — комнаты для одичавшей, не вкусившей сладких плодов цивилизации публики Окимовска. А когда заводик на полную зафурычит и работяги станут получать приличную зарплату, вообще — кайф. Не прогорим.
Директор не в силах представить себе будущее великолепие своего захудалого клуба. Единственное желание — завить горе веревочкой, присосаться к горлышку фляжки. Поскорей бы свалили эти мужики, оставили его в покое!
— Я ничего не решаю, Николай, иди к Бабкину, освободи мою грешную душу. Сам должен понимать…
Шах огорченно вздохнул. Начинается очередная чиновничья круговерть. Иван отсылает к Петру, тот — к Сидору, который, получив на лапу, — к Ивану. Круг замкнется. Ничего не решающий Бабкин обязательно отфутболит просителя к фактическому хозяину города — к Мамыкину. Тот начнет почесываться и отнекиваться. Ему до фени, до перегоревшей лампочки идеи Шаха, которые для него не представляют никакой ценности.
Что же делать?
Размышления прервали мотоциклетные выхлопы. Рокер сдернул с головы шлем, подбежал к Шаху. Если бы сейчас присутствовала Клавдия, она с удивлением узнала бы в мотоциклисте недавнего пьяного парня, который, заикаясь и пошатываясь на ватных ногах интересовался причиной появления в барачном поселке толстой бабы с кавказским мужиком.
Она не знала, что «протрезвившийся» алкаш последовал за ними, подслушал застольную беседу, и, оседлав свой потрепанный мотоцикл, помчался к хозяину. То есть, к Шаху.
— Что стряслось, Костик? Ты чо? Змеюка укусила в задницу или кирпич на башку свалился?
Николай считал себя культурным, начитанным человеком, общаясь с себе подобными, он избегал простонародных выражений, тем более, матерщины, изъяснялся на чисто литературном языке, не замусоренном бандитским сленгом. Но при беседах с боевиками подлаживался под их уровень.
— Кажется, должны приехать большие люди. Очень большие, — Костик поднял руку выше головы. — Один уже появился. Здоровый мужик. Очень здоровый, с таким вот носом! — Костик приложил к своему курносому носу кулак. — Не разберешь, армяшка или грузин.
— К кому приехал? Да не тяни кота за хвост — поцарапает!
— К Осиповым. С кавказцем — толстая тетка, Клавдией зовут, слышал — из Москвы.
Шах радостно заулыбался. Появилась возможность проявить гостеприимство, показать, что не только в российской столице, но и в заштатном городишке на Оке умеют ценить добрых людей. Несмотря на свой полу криминальный бизнес, Николай не потерял чувства порядочности.
— Тетя Клава — знакомая личность. Поехали, поздороваемся… А ты, Куницын, соображай, думай.
— О чем соображать? — не выдержав похмельных мук, директор решился приложиться к заветной фляжке.
— Как МПС вместе с Бабкиным-Мамыкиным наколоть. Получится — миллионером станешь, пить будешь не вонючий самопал — виски и бренди. А не продашь клуб — зарежем!
Зверская гримаса не испугала Куницына. Своими пропитанными мозгами он понимал — шутка. Ибо Шах славился своей честностью и миролюбием.
— Ехай уж, Колька, не пужай. Ну тебя к монаху!
Шах рассмеялся и вместе с парнями пошел к ожидающим их машинам.
Так и получилось, что он во время появился возле жилья Осиповых…
Глава 9
Когда-то, теперь уже в далеком прошлом, они жили в огромной коммунальной квартире. Федечка отлично помнит ее жильцов. Андромеду Иосифовну, полную даму в халате, расписанном фантастическими плицами с обязательной, зажатой в губах папиросой. Она с лысым мужем занимала самую большую комнату напротив ванной. Одинокого, непьющего сапожника дядю Прохора, с зажатыми во рту гвоздиками, который спал в каморке рядом с кухней. Двух старух, вечно шушукающихся в коридоре под висящим на стене велосипедом. Веселого однорукого инвалида дядю Диму, торгующего на рынке разной мелочью: гаечными ключами, отвертками, болтами, зажимами, бигудями, старыми книгами.
Еще двух обитателей коммуналки Федечка знал плохо, они как-то не запомнились. Вокзальная проститутка Верка с многозначительной кликухой «Многостаночница» появлялась по утрам, усталая,с синяками под глазами и размытым макияжем. Быстро принимала душ и запиралась в своей комнате. До вечера — не видно и не слышно.
Сухопарый бухгалтер какой-то артели вместе с женой-счетоводом все время гостил у сыновей: неделю — у одного, неделю — у другого. В свою комнату заявлялся только для того, чтобы проверить сохранность замков на входных дверях.
Миролюбием и добротой в многокомнатном жилье даже не пахло. Постоянные ссоры и скандалы сотрясали его. Кто-то бросил в суп Андромеды Иосифовны дохлую мышь. Возвратившись после трудной ночной «работы», Верка слишком долго отмывалась в ванной. Выпивший сантехник учил ремнем свою, тоже пьяную, супругу. У сапожника неизвестно кто стащил туфли заказчика.
Ссоры и разборки сопровождались нецензурщиной, размахиванием кулаками, битьем посуды. Странно, но все это проходило мимо сознания мальчика. Он как бы жил в другом мире, заполненном птичьим щебетанием и солнечными улыбками.
Жили они с тетей Клавой бедно. Не жили — существовали. Много ли получает рядовая продавщица галантерейного магазина? Сущие копейки. На еду и квартплату хватало, а вот на одежду и на всякие деликатесы съэкономить не удавалось.
Друзьями Федечка так и не обзавелся. Может быть, потому, что в детском саду, а потом и в школе, его дразнили «подкидышем», неизвестно от кого нажитым. Какая уж дружба? Мальчик рос хилым, болезненным. Обеспокоенная тетка водила его к врачам, начиная с терапевта и заканчивая психиатром. Что творится с ребенком, почему он так мало ест и еще меньше спит?
Медики брали всевозможные анализы, просвечивали мальчишку на рентгене, изучали, обстукивали грудь и спину. Абсолютно здоровый мальчик, никаких отклонений от нормы, зря «мамаша» беспокоится.
Федечка, действительно, мало спал, он — мечтал, проще говоря, фантазировал. Представлял себя взрослым мужчиной, почему-то лысым и в очках колесами. Точь в точь муж Андромеды Иосифовны. Тогда он обязательно купит тётке халат с птицами и теплые тапочки. И еще — с первой же получки принесет полкило красной икры, кремовый торт, любимые тётей ванильные сухарики.
Мечтал ночью в постели, по дороге в школу, даже во время уроков. Под влиянием фантастических видений жизнь не казалась такой уж серой, безысходной. А когда однорукий инвалид приобщил пятиклассника к своему бизнесу, мечтатель вообще ожил.