Позвонить не получилось — помешал спустившийся со второго этажа Иван.
— Привет, Федя. А я думаю, кто хозяйничает, уж не грабители ли?
— И ты решил меня прикончить, да? Верное желание, только — слишком уж кровожадное. На тебя не похоже.
Иван постарался не показать обиды. Ведь появилась возможность покаяться, выполнить самому себе данное обещание, которое появилось после разговора с безумной женщиной. А Лавриков говорит о какой-то кровожадности. Как тут не обидеться?
— Почему ты так подумал?
— А что я должен был подумать, увидев запертые ворота, отсутствие твоей машины с хромающим Женькой? И сам ты — на втором этаже, будто партизан в засаде. Поневоле испугаешься.
Иван не сидел в своей комнате — из окна он сразу увидел подъехавший «мерседес», чем-то озабоченного Лаврикова. Встречать его не торопился, мысленно выстраивал предстоящее покаяние, солидное и не травмирующее его больное самолюбие.
— Никаких засад! Женька отправился смочить по быстрому в реке удочки, а я сидел и вспоминал… Федечка, извини меня, пожалуйста, а? Я был не прав. Не полностью — частично. И все-таки, извини…
Главное сказано, дышать стало легче.
— Извиняю, конечно, вот только не представляю за что? Скорее должен извиняться я… Ванька, давай закончим играть комедию. Или — трагедию? Забудем?
Иван кивнул. Забудем! Говорить он был не в состоянии — слезы вот-вот покатятся по щекам и он бросится на шею к возвращенному другу. Какой же хороший человек Федечка — понимающий, ласковый! Как он счастлив, иметь такого брата. Именно, не родственника и не приятеля — настоящего брата!
— О чем ты еще думал в своей светелке? И почему дом оказался запертым? Раньше так никогда не было.
— Я заперся потому, что — опасно. Теперь так всегда придется делать.
Вот это фокус! Что так напугало мальца? И снова в голову Лаврикова почему-то пришел красный «кадет». Не связана ли слежка с опасениями Кирсанова? Глупость лезет в голову — какое отношение имеет преследующая его красная иномарка к пацану?
И все же он насторожился.
— С каких пор такая предосторожность?
Иван опасливо покосился на окно, перевел взгляд на незапертую дверь. Здорово кто-то его напугал, подумал Федечка, наверно, от страха штаны мокрые, в голове невесть что творится.
— Маньяк, — прошептал Кирсанов, — нас преследует маньяк.
— Кого это — нас?
Боязнь — штука заразительная, она помимо воли передается от одного человека к другому. Нечто вроде вируса гриппа или другого заболевания, более страшного и не всегда излечимого. Лавриков тоже покосился на окно, но там, кроме плывущих по небу облаков и деревьев ничего не было. Ни оскаленных морд, ни когтистых лап. Однажды, в детстве, начитавшись фантастики, Федечка всю ночь не спал,. Чудились змеи с человеческими головами, выползающие из двери вокзальной проститутки, , когтистые монстры скалились из комнаты бухгалтера, злобно хохотали кикиморы, визжали хвостатые черти.
Страх перед неведомым остался на всю жизнь. Он то прятался в сознании, то вылезал из него.
Вот и сейчас ему мерещился маньяк с нацеленным стволом.
— Нас всех. Меня, тебя, маму, дядю Лавра, Санчо. Понимаешь, всех он ненавидит и, кажется, боится.
— Значит, всех? Ничего не скажешь, солидный маньяк. Прямо — многостаночник, ударник соцтруда. Настоящий герой!
— Более или менее солидный. Не шути, Федечка, опасность над нами нависла серьёзная. Он — в маске. И шизанутый. Все, как положено у маньяков. Вот только небритый, какой-то грязный. Как сказала Лиза, неухоженный.
Все рассмотрел, малолетний детектив — и небритость, и грязь, и неухоженность. Значит, маньяк ему не померещился, существует в реальности.
— А ты не заметил на чем он ездит? На общественном автобусе или на собственной тачке?
— Заметил. Когда я его знакомил с мамой, он приезжал на красной машине. Вот только ее название не знаю.
Иван не только нарисовал фоторобот бывшего «компаньона» отца, во всех подробностях рассказал о знакомстве с ним, о совместном чаепитии, о посещении коттеджа, о приглашении посетить скромное жилье нового знакомого, о развешанных на бельевых веревках больших листах бумаги с изображениями всех «членов семьи» Лаврикова.
Конечно, умолчал о приступе страха, охватившем его. Ибо для настоящего мужчины, а Иван считал себя именно таким, настоящим, бояться чего-нибудь или кого-нибудь — позорно.
Вот так! Постепенно все тайны находят разгадки. Маньяк, скорее — киллер, действительно преследует людей, окружающих Лавра.
— Вот я и решил посоветоваться с тобой, — Иван завершил повествование и доверчиво прикоснулся к плечу Федечки. — Мама и дядя Санчо, кажется, мне не поверили.
Поверили, наверняка, поверили, подумал Лавриков, машинально набирая в адресной книге мобильника один и тот же номер — Леркин. Будто слабосильная девчонка способна помочь ему. Просто, Санчо и Ольга Сергеевна оберегали слишком уж впечатлительного мальчика от опасных для него потрясений.
— О чем советоваться? — пренебрежительно отмахнулся он. — Подумаешь, маньяк дерьмовый! Всё, практические споры между нами исчерпаны, а в теоретических — не вижу смысла.
— Значит, не будем спорить?
— Точно сказано — не будем!
Молчание. Федечка принялся убирать в холодильник так и не испробованные блюда. Есть ему расхотелось. В глазах стоит красный «кадет», за тонированным стеклом видится небритая физиономия маньяка. Иван не ошибся — именно, маньяк, кровожадный дьявол, вынырнувший из адского пекла. Что же делать? Посоветоваться с Санчо или поговорить с отцом? Санчо — отличная идея! За показной простотой у верного отцова оруженосца прячется незаурядный ум и хитрость.
А вот отца тревожить ни к чему — пусть наслаждается мыслями о предстоящем браке, планирует свою семейную жизнь.
— Федечка, ты действительно простил меня?
Похоже, наивный пацан зациклился на своей воображаемой вине. Вот и корчится дождевым червяком, вот и бросает на собеседника жалкие взгляды.
— За что прощать?
— За то, что я вел себя недоразвитым дураком. Спасибо сумасшедшей — надоумила.
Теперь и сумасшедшую вспомнил! Закончится мелодрама с маньяком — обязательно поведет пацана к психиатру. Не послушается — силой заставит.
— Сказал уже — переморгали! Да и не виноват ты особо ни в чем, разве — по мелочам? Все мы крутимся на такой цирковой арене, где никогда ничего не бывает бесспорным. Одному кажется так, другой видит — этак. Если вдуматься, бизнес — мистика. Поэтому выбрось свою вину из головы. Плюнь и забудь! И давно ты сидишь в засаде?
Иван посмотрел на окно, потом — в потолок.
— Часа два. Я подумал, что тебя уже прикончили и вот-вот заявятся по мою душу…
— Кто заявится? — Федечка сделал вид, что ничего не понял. Надо же ободрить пацана, внушить уверенность в полной безопасности. Клин клином вышибают, не зря так говорит народная мудрость. — Мать с ремнем, что ли?
— Как ты не понимаешь? — обиженно скривился Иван. — Конечно, маньяк! Я решил, что у меня самого поехала крыша, что превратился в форменного идиота… Три раза названивал в свой коттедж — никто не ответил. Тогда и поехал сюда.
— Молоток, парень! Правильно сделал, что приехал… Признаться, я проголодался малость. Только решил подзакусить, ты появился со своим маньяком — какой уж тут аппетит? Сейчас, когда мы с тобой все обсудили, не мешает заправиться. Спасибо тёте Клаве — наготовила на целую роту. Раз уж все живы-здоровы, нужно бросить в «топку» что-нибудь съедобное.
Только что убранный в холодильник узбекский плов водружен на газовую плиту, селёдка под шубой поставлена на стол, хлеб нарезан. Иван активно помогает, протирает чистым полотенцем тарелки, расставляет фужеры для морса.
И недоверчиво косится на «брата».
— Ты правда простил меня? Или все еще сердишься?
Никак не выветрится у парня чувство недоверия! Точно так же, как когда-то у Федечки, чудятся ему монстры надуманной обиды, корчатся червями возможные недоговоренности. Ну, как убедить его в полном прощении?