Они переехали через железнодорожные рельсы. Жерар изобразил пыхтение паровоза и издал жалобный свист.
— Как долго я не видел света со-лнца-а!.. — заголосил он.
Стэн решил ничего не говорить. Он вцепился в руль и продолжал ехать в ночи. В зеркало заднего вида он заметил, что небо позади них начинает светлеть. Это означало, что он едет на запад, то есть именно туда, куда ему было нужно. И то хорошо! Значит, он едет хотя бы в правильном направлении.
А потом Жерар вновь принялся за свое:
— Леди и джентльмены, медам и месье, дамен унд херрен! Из того, что еще недавно было грудой безжизненных тканей, возник культурный, мыслящий, развитый человек, и я рад представить вам его! Встречайте!
— Ты меня достал, — проговорил Стэн, — и я предупреждаю тебя в последний раз: умолкни.
— Это моя жизнь, не забывай об этом, — пропела птица, а потом заорала во всю мочь. Стэну показалось, что от этого дикого и пронзительного крика в машине лопнут стекла. Он моргнул от неожиданности и крепче вцепился в рулевое колесо.
А потом крик так же внезапно прекратился.
— Мы так рады видеть здесь столько замечательных людей! — тоном профессионального конферансье объявил Жерар.
Стэн покачал головой: «Боже милостивый!»
— Так давайте же веселиться, веселиться, веселиться! А ну-ка, произнесем это слово все вместе! Веселиться, веселиться, веселиться!
— Прекрати, — сказал Стэн. Но Жерара было не унять.
— Веселиться, веселиться, веселиться, веселиться! О да, крошка! Веселиться. Веселиться…
— Довольно! — крикнул Стэн, резко съехал с дороги и остановил машину на обочине. Затем он вышел из машины и с силой грохнул дверью.
— Тебе меня не запугать, парнишка, — сказал Жерар. Стэн выругался и открыл заднюю дверь. Жерар снова запел:
- У нас есть новость для тебя, узнаешь ты, что правда это, и ты останешься один…
— Вот именно, один! — рявкнул Стэн. — Потому что дальше ты не поедешь, приятель!
Он грубо вытащил птицу из клетки — Жерар улучил момент и злобно тяпнул его за палец, но Стэн не обратил на это внимания — и бросил на пыльную обочину.
— Похоже, ты меня отпускаешь, и, если это взаправду, я хотел бы…
— Еще как взаправду! — прорычал Стэн. Жерар растопырил крылья:
— Ты не можешь поступить так со мной!
— Правда? Сейчас поглядим. Стэн обошел машину и открыл водительскую дверь.
— Мне нужен мой насест! — заявил Жерар. — Хотя бы это ты можешь…
— Пошел ты со своим насестом!
— Не уезжай, сумасшедший! Все еще можно исправить!
— Прощай, Жерар.
Стэн поставил ногу на педаль газа и рванул с места, постаравшись поднять как можно больше пыли. Он посмотрел в зеркало, но попугая уже не было видно. Стэн лишь заметил, что все заднее сиденье загажено птичьим пометом. Черт, это придется оттирать не один день!
Но, по крайней мере, в машине воцарилась тишина.
Благословенная тишина.
Наконец-то.
Приключения с Жераром закончились.
Теперь, когда в машине стало тихо, на Стэна навалилась вся скопившаяся в нем усталость. Он начал клевать носом. Пытаясь отогнать сон, он включил радио, опустил стекло и, высунув голову в окно, подставил ее холодному утреннему ветру, но ничего не помогало. Он понял, что вот-вот заснет и нужно немедленно сделать привал.
Пока заснуть ему не давала лишь мысль о птице. Его мучили угрызения совести из-за того, что он бросил ее столь бессердечно на обочине дороги. Это было равносильно убийству. Такая птица не протянет долго в пустыне, какая-нибудь гремучая змея или койот быстренько разберутся с ней. Впрочем, скорее всего, уже разобрались, так что возвращаться не имеет смысла.
Стэн съехал с дороги и остановил машину в маленькой сосновой рощице. Он выключил мотор, вдохнул пахнущий хвоей воздух и почти сразу провалился в сон.
Некоторое время Жерар расхаживал взад и вперед по пыльной обочине. Ему хотелось забраться куда-нибудь повыше, и несколько раз он пытался вспрыгнуть на растущие вдоль дороги низкорослые кусты шалфея. Но их ветки не выдерживали его веса, и каждый раз он снова падал на землю. Наконец ему удалось полузапрыгнуть, полувзлететь на куст можжевельника высотой около метра. Устроившись на этом импровизированном насесте, он мог бы поспать, но уснуть мешал холод, непривычный для тропической птицы, а также завывание и тявканье каких-то зверей в пустыне.
Тявканье это раздавалось все ближе.
Жерар распушил перья — это было признаком тревоги — и посмотрел в ту сторону, откуда доносились звуки. В ночи, по краю песчаного бархана промелькнуло несколько темных силуэтов. Блеснули зеленые глаза.