— Да.
Алекс стиснула зубы. Ей отчаянно хотелось положить конец этому допросу — заведомо предвзятому и не имеющему никакого отношения к главному вопросу: предосудительно ли вел себя доктор ее отца после того, как курс лечения был окончен? Но судья позволил всему этому продолжаться, и тут уж она была бессильна. Кроме того, противнику нельзя было давать оснований для возможной апелляции.
— И вот, — продолжал Родригес, — оказавшись в беде, на краю пропасти, вы обратились к врачу, который считался лучшим специалистом по этому заболеванию на всем Западном побережье. Так?
— Так.
— И он вылечил вас?
— Да.
— Вылечили! Этот блестящий специалист, неравнодушный человек и доктор от Бога вылечил вас! — воскликнул Родригес, как телевизионный проповедник в кульминационный момент своей проповеди.
— Протестую! — вскинулся адвокат ее отца. — Ваша честь, доктор Гросс — врач, а не святой!
— Протест поддерживаю.
— Хорошо, — сказал Родригес, — давайте по-другому. Мистер Барнет, как давно вам был поставлен диагноз «лейкемия»?
— Шесть лет назад.
— А теперь скажите, разве не считается раковый больной излечившимся, если после диагностирования онкологического заболевания он прожил пять лет?
— Протестую! Подобный вопрос может быть адресован только эксперту!
— Протест принят.
— Ваша честь, — заговорил Родригес, повернувшись к судье, — я не понимаю, почему адвокат истца то и дело заявляет протесты. Ведь я всего лишь пытаюсь доказать, что доктор Гросс вылечил мистера Барнета от смертельного заболевания!
— А я не понимаю, — ответил судья, — почему адвокат ответчика не может задавать вопросы просто и ясно, без двусмысленных околичностей, вызывающих протесты противоположной стороны.
— Я все понял, ваша честь. Благодарю вас за разъяснение. Мистер Барнет, согласны ли вы с тем, что вас вылечили от лейкемии?
— Да.
— В настоящее время вы полностью здоровы?
— Да.
— Кто, по вашему мнению, вылечил вас?
— Доктор Гросс.
— Благодарю вас. Если не ошибаюсь, вы заявили суду, что, когда доктор Гросс попросил вас вернуться для дальнейших исследований, вы решили, что по-прежнему больны?
— Да.
— Доктор Гросс говорил вам, что у вас все еще наблюдается лейкемия?
— Нет.
— Говорил ли вам это кто-нибудь из его сотрудников?
— Нет.
— Итак, — подытожил Родригес, — вам никто и никогда не заявлял, что вы все еще больны. Я правильно понял ваши показания?
— Правильно.
— Вот и прекрасно! А теперь вернемся к вашему лечению. Вам была сделана операция и проведен курс химиотерапии. Как, по-вашему, это был обычный курс лечения от Т-клеточного острого лимфобластного лейкоза?
— Нет, мое лечение не было обычным.
— Это была какая-то новая медицинская технология?
— Да.
— Вы были первым пациентом, прошедшим этот
принципиально новый курс лечения?
— Да, первым.
— Об этом вам сообщил доктор Гросс?
— Да.
— А сказал ли он вам, каким образом был разработан этот курс лечения?
— Он говорил, что это — часть научно-исследовательской программы.
— Значит, вы дали согласие на то, чтобы участвовать в этой научно-исследовательской программе?
— Да.
— Вместе с другими пациентами, страдающими тем же заболеванием?
— Ну, наверное, да. Я думаю, были и другие.
— В вашем случае данный курс лечения принес результаты?
— Да.
— Вы излечились?
— Да.
— Благодарю вас. Итак, мистер Барнет, известно Ли вам, что, разрабатывая новые лекарства, необходимые для борьбы с различными недугами, ученые нередко получают их из тканей больных или испытывают их на этих тканях?
— Да.
— Вы знали, что ваши ткани будут использованы таким же образом?
— Да, но не в коммерческих…
— Прошу прощения! Ответьте одним словом: просто «да» или «нет». Когда вы дали согласие на использование ваших тканей в исследовательских целях, вы знали, что из них могут быть получены или на них могут быть испытаны новые лекарственные средства и препараты?
— Да.
— Вы отдавали себе отчет в том, что, если бы такой препарат удалось получить из ваших тканей, он стал бы доступен другим больным?
— Да.
— Вы подписали бумагу, в которой подтверждали свое согласие на это?
Последовала долгая пауза, а затем: — Да.
— Благодарю вас, мистер Барнет. У меня больше нет вопросов.
— Ну, как, по-твоему, все прошло? — Спросил отец, когда они с Алекс вышли из здания суда. Завершающие выступления были назначены на завтра, а сейчас они неторопливо направлялись к автомобильной стоянке по раскаленному асфальту центральной части Лос-Анджелеса.
— Трудно сказать, — ответила Алекс. — Они очень здорово умеют передергивать факты. Мы знаем, что в результате этой программы не появилось никакое новое лекарство, но вряд ли присяжные понимают, что происходит. Мы вызовем в суд экспертов, и они объяснят, что университет просто-напросто извлек из твоих тканей клеточную линию и использовал ее для производства цитокина — по тому же принципу, как он вырабатывался в твоем теле. Ни о каком новом препарате речь тут не идет, но вряд ли присяжные способны уловить разницу. Кроме того, Родригес явно делает все, чтобы поставить знак равенства между нашим делом и делом Мура, которое слушалось лет двадцать назад. Они и впрямь похожи. У Мура под лживыми предлогами изымались ткани, а затем продавались на сторону. Университет с легкостью выиграл тот процесс, хотя, по идее, должен был проиграть.
— Итак, советник, как обстоят наши дела?
Алекс улыбнулась отцу, обняла его за плечи и поцеловала в щеку.
— Дорогу осилит идущий, — сказала она.
ГЛАВА 003
Барри Шиндлер, гениальный адвокат по бракоразводным делам, развалившись в своем кресле, переменил позу. Он пытался слушать клиента, расположившегося по другую сторону письменного стола, но у него ничего не получалось. Клиент был типичным болваном по имени Дил, руководителем какой-то биотехнологической шарашки. Он говорил расплывчато и почти безучастно, на его физиономии ничего не отражалось. А ведь речь шла о том, как жена наставляла ему рога! Этот Дил, должно быть, ужасный муж — зануда и тряпка. Послать бы его подальше! Но Барри еще не успел понять, какой куш он может сорвать на этом деле. Пока перспектива вырисовывалась неутешительная, — похоже, все деньги в этой семейке контролирует баба.
Дил продолжал свой скорбный рассказ. О том, как он безуспешно звонил жене из Лас-Вегаса. О том, как впоследствии обнаружил у нее счета из отеля, который она посещала каждую среду. О том, как, подкараулив жену в вестибюле отеля, застукал ее в тот момент, когда она снимала номер на пару со своим тренером по теннису. Все та же старая калифорнийская история! Барри слышал ее не один десяток раз. Неужели эти люди не понимают, что живут по одному и тому же клише? Оскорбленный муж застает свою благоверную в объятиях тренера по теннису. Такой штамп не годится даже для «Отчаянных домохозяек»!
Барри окончательно перестал слушать клиента. Нынче утром в его голове вертелось слишком много мыслей. Он фактически проиграл дело Киркоривич, и об этом уже гудел весь город. И только потому, что анализ ДНК показал: миллиардер не является отцом ребенка! Поэтому суд не удовлетворил требования Барри о выплате компенсации его клиентке, хотя он снизил их до более чем скромных 1,4 миллиона долларов. Судья согласился только на четверть этой суммы. Все адвокаты в городе злорадствовали, поскольку все они втайне завидовали Барри Шиндлеру.
Он слышал, что «Лос-Анджелес мэгэзин» уже готовит большую статью, посвященную этому процессу, причем сам Барри будет выглядеть в ней не лучшим образом. Однако заботило его не это. Барри знал: чем более беспринципной и безжалостной сволочью живописуют его журналисты, тем больше у него становится клиентов. Потому что, когда дело доходит до бракоразводного процесса, людям нужна именно безжалостная сволочь. К такому адвокату они выстраиваются в очередь. А можно ли представить себе более безжалостного, беспринципного, жадного до халявной рекламы, умелого в самовозвеличивании, не гнушающегося никакими средствами, ни перед чем не останавливающегося сукина сына — адвоката по бракоразводным делам — во всей Южной Калифорнии, чем Барри Шиндлер? Нет. И он этим гордился!