Мы — экспансия. Мы — смертники, проведшие двенадцать световых лет в скорлупе. Нам каждому по плюс пятьдесят земных лет, сложившихся в основном из разгона и торможения корабля-ковчега.
Конечно, мы могли бы наладить сообщение.
Первый сигнал: "Мы долетели" был послан сразу при посадке. Второй сигнал: "Мы живы" ушел с ретранслятора через год. Третий сигнал: "Готовы к приему новых колонистов" должен был уйти еще через четыре.
Но не ушел.
Виктору сделалось так горько, что последовавшее наказание он перенес с отупляющей мрачной решимостью.
Рука, нога, припадок. Проходили уже.
Поднявшись, он заковылял в поиске Веры и заблудился в трех домах. Забыл название улицы, без ночного электрического сияния все казалось не таким, как надо.
Как я рад!
Это же действительно счастье, думалось ему, когда хуже быть уже не может. Как тут ленту не повязать? На ветку ли, на шею ли.
Счастья!
Какими-то закоулками, раза три рухнув в траву, он пробрался к задам управы, к двери полицейского участка и долго дергал ручку и просил Яцека открыть.
— Господину следователю срочно… необходимо… будьте человеком, Тибунок!
Потом он, свесив голову, долго сидел на полукруглом крыльце и смотрел, как молодые травинки ласкают носки туфель. Пытался слушать тварь, но та молчала — ни "нельзя", ни "можно". Так-то, Василь.
Домой, решил Виктор, затоптав оранжевые ростки. В "дом для идиотов". Идиоту нужно отоспаться.
Мимо мертвых домов (собиратели пумпыха-то вернулись или нет?), он по памяти добрел до Донной. Небо потемнело.
В детективных фильмах на героя давно бы уже совершили покушение, а то и два.
Развязка близка, притихший город наблюдает сквозь ставни, как герой останавливается на середине улицы, взгляд его из-под шляпы (черт, нет шляпы!) обегает подозрительно сгустившийся мрак подворотен.
Не пропал Неграш. Убит!
И угодил он в это дело по чистой случай…
Что-то стукнуло в стену справа.
Отскочивший камень выкатился к ногам, темно-серый, округлый. Виктор наклонился его поднять. Второй булыжник ударил в асфальт, перелетев вперед на десяток метров. Град? Камнепад?
Это же в меня, запоздало сообразил Виктор. Кто?
Он обернулся. Две мужские фигуры стояли в глубине улицы.
— Эй! — окликнул их Виктор. — Вы идиоты, что ли?
Новый камень просвистел в ответ над его головой.
Придурки! Он, оскальзываясь, бросился к стене дома, затем, оттолкнувшись, ускоряясь, рванул по Донной в сторону водонапорной башни, вокзала.
Черт, не староват ли он для бега?
Камни били в фасады и скакали по асфальту слева и справа. Один ужалил его пониже лопатки, тело отозвалось болью, а затем налилось глухой бесчувственностью в месте удара.
Виктор юркнул между боковыми стенками домов, продрался на задний двор, напрочь заросший уже потрескивающей искрами травой, и оглянулся.
Фигуры появились в просвете и заторопились следом.
Кто ж такие-то? Виктор бросился сквозь траву на следующий двор. Не Настин ли дом? Может, к ней? Или к себе? Забаррикадироваться. Осмелятся ли войти?
Краем глаза он заметил, что фигуры не отстают, одна упала, но тут же поднялась. Снова свистнул камень.
Так, побивание камнями — это что, что-то библейское? Какие-нибудь поборники чистоты, древних земных обрядов?
Виктор сломал заборчик, вставший на пути, обогнул на вираже заросшую детскую горку, зацепился ладонью за угол дома, оценил мельком — бегут, сволочи. Тяжело, тоже не молодые, но ведь бегут. Где бы спрятаться?
Он снова пересек улицу, пустынную, вымершую ко всем чертям. Глухое эхо разносило звуки бега.
Хотел людей? Вот тебе люди. Целых двое. Рад ты им? Камни — это ж весело. Ухохочешься, пока не прилетит.
Кровь шумела в ушах. Виктор заложил крюк, намереваясь выскочить к пустырю, рядом с которым встретил Василя. Там, в развалинах, пожалуй, можно попробовать оторваться.
За спиной топали и со всхрипами дышали. Упорные. Еще бы наддув в комбинезоне работал на мышечные приводы. А голос, зараза, молчал. Казалось, он с ехидством наблюдает за ситуацией. Смотрит его глазами, хихикает. Бежишь, Рыцев? Ну-ну, беги, радуйся.
А может, это их желание, подумалось Виктору.
Погонять приезжего. Поставить несколько синяков. Может, один из этих — Настин ухажер. Или оба. А я с ней спал. Такие вот провинциальные развлечения.
Тварь что? Тварь желаниям потворствует.
Виктор резко свернул к остаткам стены и прижался к шероховатому местному кирпичу. Хотя глупо, конечно, таиться от того, кто у тебя в голове.
Преследователи не добежали, на слух остановились в пяти-шести шагах. Хриплое дыхание одного, "все-все-все" другого.