Выбрать главу

— Но, ваша честь, я люблю его, — говорю я, приказывая своей юбке вернуться на место, вытаскивая руки через боковые прорези моей накидки и протягивая их в его сторону. — Я люблю его, — поворачиваюсь к адвокатам и указываю на них правой рукой, на которой по-прежнему липкая влага и чувствуется запах моего влагалища, — и Морис не сделал ничего, он же сказал вам, это я…

Казалось, все разом заговорили. Ассистент профессора Юнгсфельд встает со своего места и подходит ко мне, чтобы увести. Я сначала не вижу ее, потому что стою спиной к ней, но она уже сзади, рядом. Берет меня за руку и ведет на место. Все вскочили: отец, мать, присяжные…

— Свидетельница и ее сопровождающая свободны, — объявляет судья.

Но я не хочу уходить. Я сопротивляюсь. Они тащат меня к выходу. Слышно, как судья объявляет:

— Жюри сейчас удаляется для рассмотрения своего вердикта. В заседании суда объявляется перерыв.

Они оставляют меня в моей комнате.

Глупая толстая женщина сидит в кресле возле моей кровати. Дверь шале открыта. Я хочу встать.

— Оставайтесь в постели, мадемуазель, вы приняли успокоительное и скоро уснете.

— Я только хочу пройти в ванную.

— Тогда быстро. Вы измотаны, вы должны поспать.

Я вхожу в ванную, запираю дверь, смежную со спальней, и открываю дверь на лестничную площадку. Как я и думала, родители только что пришли, они внизу в гостиной, спокойно разговаривают.

— Я никогда не избавлюсь от этого, — говорит мама. — Десять лет тюрьмы… Почему они не убили это чудовище?

Я пересекаю ванную, проскальзываю в свою комнату, в свою постель. Закрываю глаза и думаю о Морисе. Я счастлива.

Глава 7

ДИРЕКТРИСА

Пойди освободи себя от преступления, о котором говоришь.

Софокл. «Царь Эдип»

Сразу после суда мы возвратились в Париж. Жизнь продолжалась. Сюзанна домой не вернулась. Сначала она жила в гостинице, потому что не хотела видеть квартиру, которую делила с Морисом, а потом по совету отца отправилась в продолжительное путешествие за границу. Она отправилась сначала в Италию, а затем, после двухмесячного пребывания в Милане, к большому нашему удивлению, написала оттуда, что состояние ее здоровья не позволяет больше путешествовать. Лишь год спустя мы узнали о ее самочувствии, а также о красивом итальянском промышленнике, снявшем для нее квартиру. Он был женатым человеком, а поскольку в Италии развод не признается…

Я поменяла лицей, чтобы избежать скандала, но вскоре и там, как и раньше, стала, бесспорно, лучшей ученицей класса. Моя жизнь поровну распределялась между учебой и мастурбацией. Больше ни для чего другого не оставалось ни времени, ни желания: я всегда мастурбировала и всегда получала от этого удовольствие. Несмотря на катехизис и разные окольные намеки моей матери, я никогда этого не стыдилась, но и мастурбировала, в некотором смысле, с безразличием. Появление Мориса в моем воображении развивало и усложняло мое отношение к этому удовольствию. Все-таки я ласкала себя в зале суда перед Морисом, догадавшимся обо всем, на глазах у судьи и членов жюри, не заметивших ничего, в том числе и того, что я достигла такого пароксизма, к которому стремятся, но редко добиваются.

Оргазма уже недостаточно для меня. Я должна проложить путь, поэтому после кульминации я падаю как дерево под топором. Если я в должной степени достигаю высшей точки, я чувствую себя такой слабой, что моментами мне кажется: малейшее движение сломает меня для моей же пользы. Тогда жизнь течет обратно, как пресноводный родник, утоляющий жажду, и все приобретает новую ценность — цветы, звуки, запахи. Так оргазм захватывает все. Если я чувствовала ненасытную жажду, я начинала снова и тогда сталкивалась с действительными трудностями.

Эту сухость до второго оргазма, которой я сразу добивалась, нельзя игнорировать. Всякий раз я изобретаю новые способы, продолжая как можно дольше. Я знаю себя так хорошо, что всегда мне удается достичь состояния, близкого к трансу. В тот момент, когда моя голова не занята какой-либо работой, уроками или чтением, я подготавливаю себя. Так или иначе чтение — вот почему я упоминаю это — возводит мостик между работой и моим поиском удовольствия. Книги способствуют появлению ничейной земли между двумя другими, аморфную зону, в которой сначала исчезаю я; но побег, как те лабиринты, которые всегда заканчиваются в том месте, возле той самой статуи в центре, куда привели вас обратно, приводит меня к удовольствию.