Раф заключил ее в объятия, руки женщины обвились вокруг него, страсть и жар его тела передались Алане. Ответным движением она придвинулась еще ближе, встала на цыпочки, стараясь слиться с ним воедино, стать частью Рафа.
Затем начала волнообразные, извивающиеся движения, лаская Рафа своим телом.
С яростным стоном Раф сильнее обнял Алану. Руки напряглись, скользнули вниз к ее бедрам, прижав Алану к себе, он слегка приподнял ее — этого было достаточно, чтобы Алана на секунду оторвалась от земли.
С этого мгновения на смену страсти пришла паника.
11
Раф осознал, что произошло, лишь когда Алана попыталась вырваться из его объятий. Проклиная себя, он выпустил ее.
— Извини.
Оба заговорили быстро, в один голос, одними словами, охваченные одинаковыми чувствами.
— Это не твоя вина.
Слова их опять слились, каждый из них торопился успокоить другого.
Алана собралась сказать еще что-то, но Раф осторожно коснулся пальцами ее губ.
— Нет, — произнес он хриплым голосом. — Это не твоя вина. Мне не следовало обнимать тебя. Я думал, что могу контролировать свои действия. Но я совершенно забыл, насколько ты сладостна и неистова. Забыл даже в самых сокровенных мечтах.
Алана опустила темные ресницы. И наклонила голову вниз, чтобы Раф не мог видеть выражение лица, пока к ней не вернется самообладание. Когда она опять взглянула на него, страха в темной глубине ее глаз уже не было, лишь извинения и отблески страсти.
— Ты действительно мечтал обо мне, Рафаэль? — спросила Алана, музыка и чувства сделали ее голос таким же красивым, как и глаза.
— Да, — тихо ответил он. — Это единственное, что помогло мне сохранить здравомыслие в этом аду.
В голосе Рафа Алана уловила искренность и боль. Она внимательно посмотрела на него.
— Что произошло? — спросила она.
Раф колебался.
— Не очень приятная история. Я не уверен, что тебе захочется узнать об этом.
— Если ты можешь воздержаться и не рассказывать мне, я могу воздержаться и не слушать.
Раф все еще колебался. Алана взяла его за руку, слегка сжала ее пальцами и повела Рафа за собой вдоль берега озера.
— Не переживай, — успокаивала она. — Мы позавтракаем, а затем погреемся на солнышке и будем считать листья на осинах. Помнишь?
Глаза Рафа посветлели. Легкая улыбка тронула его губы.
— Я помню, — подтвердил он. — Первый, кто моргнет, должен начинать все сначала.
— Предварительно уплатив штраф.
— Конечно, — охрипшим голосом произнес он. — Эту часть игры я помню очень хорошо.
Искоса взглянув в сверкающие янтарные глаза Рафа, Алана поняла, что он действительно ничего не забыл. Поднося к губам ее руку, он слегка сжал пальцы, ласково пощекотав усами чувствительные подушечки. Затем нежно захватил зубами мягкую кожу у основания большого пальца.
— За что это? — спросила Алана, затаив дыхание.
— Я моргнул, — сознался Раф. — Разве ты не заметила?
— Нет. Я, видно, сама моргнула в это время.
— Ты задолжала мне.
— Но ведь мы даже не начали считать листья, — пыталась возразить Алана.
— Если ты хочешь возложить на меня соблюдение всех технических тонкостей, боюсь, мы сможем открыть счет лишь после завтрака.
Алана, улыбаясь, вела его к лощине, где они оставили свои рюкзаки. Пока Раф собирал рыболовные принадлежности, брошенные в спешке, едва он услышал крики Аланы, она вытаскивала из сумки бутерброды и фрукты.
Они завтракали не торопясь, давая возможность солнечным лучам и тишине уничтожить остатки ночных кошмаров. Когда Раф закончил есть, он вытянулся на спине, подложив руки под голову. Рубашка вылезла из-под пояса, обнажив узкую полоску кожи темно-медового оттенка. Из-под низко спущенных джинсов выглядывала тонкая линия темно-каштановых волос, казавшихся почти черными. Там, где рубашка все еще прикрывала тело, она напоминала тень: гладкая, скользящая, повторяющая все его движения, из настолько мягкого хлопка, что на ощупь показался Алане нежнее бархата, когда она около озера обнимала Рафа.
— Семь тысяч шестьсот девяносто два, — произнес Раф.
— Что?
— Семь тысяч шестьсот девяносто два.
— Ты не мог пересчитать такое количество листьев, ни разу не моргнув, — возмутилась Алана.
Раф улыбнулся. Последние несколько минут он больше смотрел на Алану, чем на осиновые листочки, но она не замечала его взгляда, поскольку внимательно рассматривала каждый кусочек его тела, не обращая внимания на глаза.
Ее улыбка свидетельствовала о том, что она одобряет увиденное.
— А если я назову две тысячи, ты поверишь? — невинно спросил Раф.
Алана так энергично покачала головой, что шелковистые темные волосы разлетелись в стороны.
— А двести? — торговался Раф.
— Нет.
— Пятьдесят?
— Ладно…
— Решено, — спокойно подытожил Раф. — Уже пять — ноль.
— Да, но когда наступит моя очередь?
— Ты думаешь, это что-нибудь изменит?
Алана вздохнула и пристально посмотрела на осины, но единственное, что она видела перед собой, был образ Рафа, проникший и в разум, и в саму душу. Она моргнула, чтобы избавиться от видения, затем громко охнула, осознав, что единственное движение век стоило ей выигрыша.
— Пятнадцать, — с отвращением произнесла она. Раф улыбнулся и снова обратил взор на осиновые листочки, колышущиеся на ветру. Когда пальцы Аланы коснулись его щеки, он на секунду прервал счет, затем возобновил его. Стоило ее пальцам скользнуть вверх по руке, он замедлил счет. Но вот кончики пальцев нащупали упругие вены, синеющие под кожей, и медленно заскользили вверх и вниз по чувствительной внутренней стороне его руки, и Раф полностью прекратил счет.