Большая возня с упорной стойкой — за смену ее переносят много раз. Где же выход? Кулеша предложил удлинить ведущий канат. Тогда перестанут носиться по всей шахте с этой упорной стойкой, как с писаной торбой. Да, но как удлинить канат? Ведь на барабан нельзя накрутить больше двадцати пяти метров!
Кулеша приподнял с подушки всклокоченную голову, оперся локтями и посмотрел на меня с простодушной хитростью. Он был счастлив тем, что оказался догадливее русского инженера.
В самом деле, столько каната накручено на барабан при толщине восемнадцать с половиной миллиметров. Но ведь можно — уже проверено! — взять канат потоньше, пятнадцатимиллиметровый, и тогда мы сильно выиграем в длине каната!..
Не успели мы всесторонне обсудить все проблемы, связанные с работой комбайна, как раздался звонок. В дом ввалилось многочисленное семейство сына Стефана.
Он был удивительно похож на отца, только лицо у Стефана совсем молодое, а сам он сед, как лунь.
Не успели мы перезнакомиться, не успели все внуки и внучки облобызать дедуню, как раздался новый звонок.
— Кого еще несет нелегкая? — проворчал Кулеша, не спуская веселых глаз с двери.
Пришла дочь Малгожата с мужем-учителем и близнецами-девочками — обе одинаково одеты, завиты и причесаны. Явился сын Войцех с хорошенькой женой и с младенцем на руках. Пришла дочь Констанция с мужем и моложавой свекровью. Талия у свекрови была тоньше, чем у молодых женщин. Свекровь носила прическу «конский хвост» и вполне могла сойти за старшую сестру Констанции.
И всех вновь прибывших старик уверял, что он «здоров как рыба» и что вся история с ногой не более, как умелая симуляция, поскольку при подземной травме заработок ему выплачивают полностью.
Едва появилась Констанция, отец похвалился мне, что она — доктор, однако отца лечить отказалась. Констанция-психиатр, истинное ее увлечение — варьяты, то есть сумасшедшие. Вот если дети дружными усилиями сведут его когда-нибудь с ума, то он станет пациентом дочери…
19
Позже всех явился Збышек. Я взглянул на стену и сразу узнал его в футболисте с цифрой «11» на спине.
Пришел Збышек один, но его встретили шумнее всех.
Збышек чуть ли не вдвое моложе Стефана, но очень похож на старшего брата. Это — черноволосый, совсем молодой Стефан, только, пожалуй, шире в плечах, пожалуй, более рослый, пожалуй, с более тонкими чертами лица и, пожалуй, держится прямее, чем старший брат. Может быть, потому, что не знал тяжести всего, пережитого Стефаном, или успел распрямить спину после шахты?
Все заговорили о футболе, о шансах команды горняков, заспорили о каких-то тонкостях игры. Тут Кулеша сказал, что неразумный человек может сломать ногу и в забое, а разумный остается цел и невредим, даже если играет в футбол. Свекровь с талией в рюмочку и с «конским хвостом» на затылке спорила с бо́льшим апломбом, нежели мужчины.
Уже несколько раз я порывался встать и уйти. Я вовсе не собирался мешать свиданию детей с больным отцом. Не тут-то было! Кулеша бурно настаивал на том, чтобы я остался. Констанция, на правах врача, попросила меня не уходить, чтобы не нервировать больного, и Кулеше очень понравилась такая мотивировка.
Ужинали в соседней комнате, но чокаться все приходили к больному. Он держал резервную бутылку под столиком у кровати и каждый раз, когда наливал рюмки мужчинам и не отстающей от нас свекрови, называл свою водку «запазуховкой», «подстолувкой» или «кельнеровкой». Только Збышек не пригубил рюмки, да никто его и не вздумал угощать.
После появления Збышка мне, честно говоря, и самому не хотелось уходить. Я все приглядывался к нему, невольно пытался вызнать, что он за парень.
Он был молчалив, чем-то опечален, хотя умело скрывал плохое настроение и подделывался под общее веселье.
От Збышка не ускользнул мой повышенный интерес к нему. Не раз он перехватывал мои взгляды; привык к популярности, к почтительному узнаванию и, видимо, отнес меня к болельщикам, которые льнут к знаменитостям. Збышек частенько посматривал в мою сторону — может быть, удивлялся тому, что его узнали? Впрочем, он ведь играл в Киеве, во Львове, в Донбассе; где-нибудь там его и видел русский инженер.
— Збышек уже половину Европы объездил, — сообщил Кулеша с гордостью. — Вообще он у нас родился в чепчике… — и, заметив мое недоумение, пояснил: — …по-русски говоря, родился в сорочке.
— Англичане говорят — родился с серебряной ложечкой во рту, — подал голос молчаливый муж Малгожаты, школьный учитель.
Збышек отрицательно покачал головой и даже сделал протестующий жест, но Кулеша этого не заметил и продолжал, все больше увлекаясь: