Он расстелил план на столе.
— Камарадас, прошу всех взглянуть. Вот отсюда они летают на Мадрид. Летчики из «Кондора», эскадрилья Физелера и другие. Нужно сжечь эти бомбардировщики! Это приказ командования и просьба жителей Мадрида. Ночью попрощаемся на перевале Сухой колодец. Хочу вас проводить.
Берзин познакомил подрывников с заданием, долго водил пальцем по плану аэродрома.
— …Цистерны, ангары, а здесь таверна. Она открыта до глубокой ночи. Учтите, туда может набиться с десяток посетителей… Здесь, здесь и вот здесь — зенитки. От восточных ворот держитесь подальше — там командансия, оттуда ходит караул на смену. Ваши исходные позиции — левофланговая апельсиновая роща, канал Альфонсо. Действуйте разрозненными группами, но одновременно. После операции пробирайтесь на старую тропу.
Болгарин Людмил, высоченный и широкоплечий, переводил напутствия на испанский…
— С кем я иду? — спросил Цветков.
— В твоей группе Курт, Людмил, двое герильерос из местных, — ответил Ксанти. — Старый Баутисто с проводниками ждет на перевале…
Горный перевал Сухой колодец был освещен луной. Редкой цепочкой уходили по тропе подрывники. Несколько человек одеты, как регулярос Франко, двое — в итальянской форме.
Рядом с Берзиным стоял Мигэль Кольцов. Ксанти в форме офицера фаланги проверял у каждого уходящего, как подогнано снаряжение — не бренчит, не звенит ли при ходьбе? Бутылки с бензином переложены в ящике пахучим сеном.
Мул навьючен коробками, аккуратно привязанными каждая в отдельности. Погонщик прикрыл поклажу холстиной, подтянул ремни, подпругу.
Навьюченного мула вел на поводу старый крестьянин, заросший седой щетиной.
— Баутисто, — обратился к нему Ксанти, — где запалы?
— Не беспокойтесь, камарада. Запалы лежат отдельно от динамита.
Наконец к мулу приторочили поклажу, позже ее переложат в заплечные мешки, и мул тронулся с места. Берзин подошел к Баутисто, крепко пожал руку, попрощался с ним и Мигэль.
Следом за Баутисто прошагал долговязый Курт с ручным пулеметом на плече, к поясу подвязан котелок, слегка поблескивающий при лунном свете.
За Куртом шел пастух с котомкой на спине, с кнутом в руке и погонял небольшую отару овец. На нем широкая соломенная шляпа, лица не видно. Проходя мимо командиров, пастух взмахнул кнутом и крикнул озорно:
— Но-о-о, залетные!
— Цветков идет в гости со своим шашлыком, — засмеялся Ксанти.
— Только, Василий, не играй с огнем, — успел сказать Берзин вдогонку Цветкову.
В ответ донеслось залихватское:
— Все будет о’кей, сеньор Павел Иванович! Гуд бай, в смысле пока.
Прошагали два испанских партизана, за ними могучий Людмил в каске.
— Ну вот, Павел Иванович, мои все… — сказал Ксанти, прощаясь.
В полночь на аэродроме слышались лишь стрекотание цикад, шорох травы и учащенное дыхание. Ползли по-пластунски, тащили коробки динамита, мотки с бикфордовым шнуром, сумки с гранатами, оружие, бутылки. По небу размеренно шарил луч прожектора. Когда он склонялся к земле, в полосу света попадала антенна над зданьицем аэропорта. В небе трепыхался черно-белый конус, набитый ветром.
На эти мгновения следовало припасть недвижимо к траве или нырнуть в спасительную тень под крыло ближайшего самолета и переждать.
Глубокой ночью раздался взрыв, и пламя подсветило облачное небо. Минуту спустя в другом конце аэродрома занялось второе зарево.
Наступил черед Цветкова — яркая вспышка предварила новый гром и новый пожар.
От ночной тишины ничего не осталось. Выстрелы, пулеметные очереди, разрывы гранат, топот бегущих, вой сирены, свистки, крики, стоны, звон разбитого стекла — это вылетели окна в командансии у восточных ворот…
«Последние часы Мадрида»
Давно уже пора было вывести в резерв несколько танков Армана, которые больше других пострадали в последних боях. Но Арман переговорил с ремонтниками, с военинженером Алымовым и оставил у себя все израненные танки — их можно уподобить раненым танкистам, которые отказались покинуть поле боя и отправиться в госпиталь.
4 ноября франкисты захватили аэродром «Куатро виентос» — «четыре ветра» — до Мадрида 10 километров. На улицах города стала слышна артиллерийская канонада.
Арман сделал запись: «Теперь у нас в строю 16 танков. Личный состав основной роты за семь дней беспрерывных боев окончательно измотался. Материальная часть требует ремонта. Но думать об отдыхе не приходится. Чувствуется приближение критических дней борьбы за столицу республики».