— Я поеду с вами в танке, — твердо заявила она.
Никакие уговоры не возымели действия.
К счастью, поездка окончилась благополучно, и Арман доставил гостью на командный пункт. Он помог ей спрыгнуть с танка, вздохнул с облегчением.
Она крепко пожала ему руку и сказала по-русски:
— Спасибо, товарищ… Большое спасибо…
— Не страшно было, товарищ Долорес?
— У шахтеров в забое бывало страшнее.
— Но там же не стреляли. А здесь…
Капитан скрылся в башне…
Еще до рассвета Берзин уехал в Валенсию по дороге «номер семь», забитой паникерами и дезертирами; по этой дороге эвакуировали женщин и детей, и по ней же на днях, оставив Мадрид на произвол судьбы, тайком улепетывали министры. Правительство сочло положение Мадрида безнадежным.
Что же делать, если генерал Гришин — главный военный советник, и ему полагается ежедневно поддерживать контакт с военным министром, с коалиционным правительством.
Берзин знал, что в Мадриде положение стабилизировалось, там остается надежный штаб обороны, остаются такие боевые товарищи, как Хосе Диас, Висенте Роха, Долорес Ибаррури, Педро Чэка, Антонио Миха, группа военных советников, интербригады и дружинники, они совместными усилиями с каждым днем крепят оборону Мадрида…
Но кто мог тогда, в начале ноября, подумать, что этот военный рубеж на два с половиной года станет границей между фалангистами и республиканцами, между фашизмом и народной революцией?
Хаджи у анархистов
Колонна анархистов, которой командовал Дуррути, прибыла из Каталонии после длительных переговоров с правительством, чтобы защищать или, как самоуверенно заявляли анархисты, «спасти» Мадрид. Анархисты потребовали: «Отведите нам самостоятельный участок, дайте точную боевую задачу. Мы всем покажем, чего сто́им». Бригада насчитывала три тысячи уже обстрелянных бойцов, они отлично вооружены, обмундированы.
Берзин был озабочен формированием и боевой подготовкой резервов в Альбасате, этот город стал учебным центром и для бойцов интербригад, и для анархистов, и для прочих. Берзин направил туда группу военных советников.
Советник А. И. Родимцев пытался приохотить к пулеметам «максим» даже самых упрямых анархиствующих лентяев. Посмотрев фильм «Мы из Кронштадта», они картинно наматывали на себя крест-накрест пулеметные ленты, но при этом хныкали, что «максим» слишком тяжел.
Когда Дуррути порекомендовали военного советника, он отказался. Но затем согласился: услышал отличные отзывы о Ксанти, о его военном таланте, недюжинной храбрости в разведке, его походах в тыл мятежников и о том, как он разгуливал там в крестьянском платье.
Дуррути поставил при этом условие, что Ксанти будет единственным коммунистом во всей бригаде, сражающейся под красно-черным знаменем. Берзин попросил срочно присвоить майору Ксанти звание подполковника, это должно импонировать Дуррути. А то еще какой-нибудь анархист усмотрит падение престижа командира: знаменитый Буэнавентура Дуррути советуется с майором!
Ксанти переехал из подвала, где теперь обосновался штаб обороны Мадрида, на командный пункт Дуррути. В эти дни шли ожесточенные бои в парке Каса дель Кампо и в Университетском городке.
Дуррути и подполковник быстро нашли общий язык. Спали под одной крышей, обедали вместе и, случалось, шли рядом в атаку.
Дуррути проникался все большим доверием к советнику — смуглолицему черноглазому статному человеку тридцати двух лет.
Дуррути был откровенен с Ксанти, который платил командиру той же монетой.
Иногда Дуррути и его советник жарко спорили. Дуррути любил подчеркивать неприязнь к централизованному руководству и уверял, что все генералы на свете враждебно относятся к своим народам.
Еще более острые споры вызвала путаная программа анархистов.
Да, неохотно, скрепя сердце, соглашался Ксанти, советские люди признают их заслуги в русском революционном движении.
И справедливо, что в бригаде Дуррути есть батальоны, носящие имя Кропоткина и Бакунина, что испанские анархисты чтут их имена.
Но назвать батальон именем Махно? С этим Ксанти никак не мог примириться.
Еще больше негодовал военный советник Петрович (Мерецков).
— Ведь Махно — бандит, — громогласно возмущался Петрович. — Когда я служил в конной армии Буденного, мне пришлось сражаться с махновцами. Эти разбойники грабили трудящихся и вредили народной власти. Не случайно в твоих колоннах, Дуррути, столько всяких недостойных людей. Разве можно допускать к революции нечистоплотных? Я уверен, что в колонны затесались и фашисты. Если их не изгнать, они подведут в первом же бою и принесут несчастье.