«После отступления из Малаги, — читаем мы в воспоминаниях Елизаветы Паршиной и Артура Спрогиса, — отряд был выведен из подчинения фронту и начал выполнять задания, которые получал непосредственно от генштаба, где советником в то время был тов. Берзин, — в зависимости от ситуации, сложившейся на том или ином фронте».
Не раз приезжал майор Артуро и в предместье Барселоны, в Каса роха. Ждал здесь возвращения Берзина из Мадрида, готовился к операциям, обучал молодых подрывников, минеров, разведчиков работе в тылу.
Майор Артуро в Испании участвовал в подрыве семнадцати поездов. Особо ответственные задания он выполнял в дни генерального наступления фашистов на Мадрид, когда дорога из Севильи на Толедо была забита воинскими эшелонами, а позже — итальянским экспедиционным корпусом, который перебрасывался к Гвадалахаре.
— Действуй, как сумеешь и как будет удобней, — сказал тогда Берзин при прощании. — Но чтобы расписание железнодорожных поездов, идущих к Мадриду, полетело ко всем чертям.
В мае 1937 года Берзин срочно вызвал к себе Спрогиса и приказал провести операцию по захвату «языка» на участке Мадридского фронта, где проходит железная дорога на Гвадалахару. В генеральный штаб поступили сведения о том, что фашисты снова накапливают войска, готовят наступление. Уже неделю разведчики с Мадридского фронта безуспешно пытаются захватить «языка». Вот и решили привлечь к этой операции разведгруппу Артуро.
Это было последнее личное поручение, данное Берзиным майору Артуро незадолго до своего отъезда из Испании.
Прошли, сменяя друг друга, все четыре времени фронтового года. Генерал Гришин навсегда покинул предместье Барселоны Пинс дель Вальес, оказался далеко от берегов Испании. Только старожилы Каса роха помнили это имя. Многими боевыми операциями в «малой войне» стал руководить Хаджи Мамсуров — Ксанти.
Глядя в будущее
Арбатский переулок, промерянный чеканными, медленными в минуты глубокого раздумья, шагами Берзина. Старый дом, не знающий лифта. Знакомый кабинет за плотно обитой дверью, куда проходишь мимо секретаря Наташи Звонаревой.
Громоздкий несгораемый шкаф в углу. Поблекшая с годами голубая штора во всю стену задернута; за ней географическая карта. Письменный стол с массивным чернильным прибором, два потертых кожаных кресла. На столе никаких бумаг, папок.
Последний раз после одиннадцати лет напряженной работы корпусной комиссар Ян Карлович Берзин сидел за этим столом в апреле 1935 года. Его внезапно назначили тогда заместителем командующего Особой Краснознаменной Дальневосточной армией: японские самураи все чаще нарушали нашу границу. В связи с назначением нарком обороны К. Е. Ворошилов издал приказ, в котором говорилось: «Преданный большевик-боец, на редкость скромный, глубоко уважаемый, любимый всеми, кто с ним соприкасался по работе, тов. Берзин все свое время, все свои силы и весь свой опыт отдавал труднейшему и ответственному делу, ему порученному. Уверен, что и в будущей своей работе товарищ Берзин вполне оправдает свой заслуженный авторитет одного из лучших людей Рабоче-Крестьянской Красной Армии».
Когда Франко начал мятеж против республики, Берзина с Дальнего Востока срочно командировали в Испанию, и он пробыл там без малого год. Ему пришлось стать Главным военным советником испанской республиканской армии, и руководить советскими добровольцами, и самому принимать участие в боях. «За проявленное мужество и умелое руководство боевыми действиями в республиканской Испании» его наградили орденом Ленина, он получил звание армейского комиссара 2-го ранга. 9 июня 1937 года его вновь назначили начальником Разведывательного управления РККА.
Уйма хлопот и забот обрушилась на вновь занявшего свой пост Берзина. Прибой информации бился о клеенчатую дверь его кабинета. Но из всей корреспонденции, и зашифрованной, и открытой, которая поступала сюда из разных стран, самыми неожиданными были донесения, доходившие сверхсложнейшим лабиринтом из итальянской тюрьмы Кастельфранко дель Эмилия. Там сидел осужденный на двенадцать лет австрийский подданный Конрад Кертнер. Он, попав в фашистский застенок, изыскал возможность снабжать Центр ценными сведениями. Узнику № 2722, — под этим номером числился в тюрьме Кертнер — Маневич, — удалось с помощью соседей по камере, по прогулкам на тюремном дворе вызнать и передать на волю схему нового прицела для точного бомбометания на большой скорости и с большой высоты, передал и технические пояснения. За этим прицелом охотились разведчики нескольких стран. Для конспирации прицелы поступали на завод Капрони в коробках с яркими наклейками шведской фирмы «Примус». Но домашняя хозяйка немного настряпала бы на таком примусе. На самом же деле в коробках скрывали прицел, который изготовили на засекреченном заводе «Карл Цейс» в Тюрингии.