Уже складывая листки письма, прочитанного несколько раз подряд, он увидел на конверте обычный штамп «Просмотрено военной цензурой», и ему стало приятно, что кроме него кто-то уже прочел это письмо. Если цензор мужчина — пусть позавидует ему, Павлу, не всякий получает такие письма. А если цензор женщина — пусть поучится такому чувству, с каким написала письмо Незабудка.
3
Врач разрешил младшему сержанту прогулки, и он смело вышел за ворота госпиталя. У ворот толпились раненые в шинелях, надетых поверх серых халатов; только что встали с коек, прогулки в город им еще не под силу.
Несколько раненых стояли тесной кучкой, задрав головы кверху, и рассуждали: к добру или не к добру, что на черепичных крышах госпитальных зданий намалеваны огромные белые кресты? Кресты достались в наследство от немцев. Конечно, наши летчики не стали б кидать бомбы на лазарет. А вот как бы немецкий стервятник не прорвался вдруг к городу и не нагадил на кресты. Какой-то спорщик кричал визгливым голосом, что безопасности ради эти кресты нужно срочно замазать, куда только смотрит начальство? Замашки у фашистов известные — прицелиться в госпитальный крест, ударить лежачего, чтобы он не пошел на поправку.
Один из споривших, сосед по палате, дал Тальянову свою палку; эта палка очень выручила соседа во время первой прогулки, когда ноги вдруг отказались идти, стали совсем как ватные. И еще удобство — раненый с костылем или с палкой имеет право приветствовать встречных офицеров или отвечать бойцам только кивком головы.
Госпиталь занимал просторные здания бывшего медицинского института и располагался на холме. В город круто спускались узкие улочки, и по одной из них, опираясь на палку, двинулся Тальянов.
Он воспринимал жизнь большого незнакомого города с той остротой впечатлений, какая присуща только безотлучному фронтовику. За три с половиной года войны ему еще не приходилось гулять по улицам города, где в пасмурную погоду безбоязненно горят фонари, светятся окна.