Бестолковые поступки быстро развевают грусть.
Подари мне, милый, флоксы – символ лета половины,
Белых, розовых, лиловых мне полклумбы оборви…
Полосица–располосица
Эх, полосица-располосица,
Моей жизни многоголосица.
Всё спешит она, всё уносится,
Эх, полосица-располосица…
Как тельняшка, жизнь полосатая,
Только чёрного – многовато там,
Только белого – словно ниточка,
Словно тоненький краешек кисточки
Чуть дрожа, дороги касается,
А потом вдруг раз – обрывается.
Пожалел кто-то белой мне красочки.
Но я знаю, что жизнь-то не сказочки,
А быль быльная, невеселая,
По бурьяну всё да проселками,
А не гладью широкой стелется;
Да пути замела метелица.
Мы бредем, а куда – неведомо,
Всё кичимся своими победами,
Тратим жизнь на обиды-зависти,
А потом она нам не нравится?!
Что ж понравится в жизни злобственной,
Непутевой, своей пусть, собственной?
Эх, полосица-располосица,
Мимо жизнь моя всё проносится,
Моя жизнь ты чудаковатая,
Зебра ты моя полосатая.
Вслед кричишь: «Постой!» Нет, не сжалится,
Может, ей насмехаться нравится?
Но ловлю я её по крошечкам:
Всё же есть в ней что-то хорошее.
Позови
Я умирала от любви
К тебе, холодному, как мрамор.
Я умоляла: «Позови!
Тебе лечить по силам раны
Что сам нанес, своей рукой –
Смотри, душа кровит и плачет…»
Но – не со мной. Такой чужой…
Ты не моя уже удача.
Я умирала от любви
Одна, одна на целом свете.
Тебя молила: «Позови!»
А ты… а ты и не заметил.
Тебя я больше не люблю.
Но знаешь… это хуже смерти.
Себя в обыденность топлю,
И ангелов сменили черти.
Говорят
Говорят, не виноват? Виноват,
Что вела себя всегда невпопад,
Что робела и плела ерунду
На своё на горе да на беду.
Говорят, не виноват! Виноват…
Был любовь мою принять вроде рад,
Только жизнь теперь летит под откос.
Зря надеялась, что это всерьёз.
Говорят, весна пришла… Не пришла.
От зимы никак я не отошла.
У тебя всё хорошо. Светел, рад.
Но закрыты двери в мартовский сад.
Говорят, апрель влюбиться не прочь,
Да февраль дороже, вьюга и ночь…
Я осталась там, мне там хорошо.
Говорят, июнь пришёл? Не пришёл…
Птица-рояль
Черные крылья птицы-рояля
В зале пустынном над сценой парили.
К небу и звёздам молча взывая,
Душу усталую разбередили.
Музыки магия манит, тревожит.
В сердце звучит, но услышат едва ли:
Пальцы дрожат… я коснусь осторожно
Клавишей тонких птицы-рояля.
Время притихло, не шелохнуться:
Музыка – жизнь, вдохновенье, молитва.
В душу мелодии тонко вплетутся
Смерть и рожденье, победа и битва…
Черные крылья птицы-рояля
В темном пространстве молча царили.
Сердце и музыка звёзд не стеснялись:
В сумрачном зале друг друга любили…
Двадцать чистых листов декабря…
Двадцать чистых листов декабря…
…Ежедневник устал от заметок,
Дни бывали в нем разных расцветок –
Как у многих, таких же, как я.
Вдоль и накрест исчёрканный лист,
До предела заполнены строчки.
Этот год уже в прошлом – и точка,
Как покинувший сцену артист.
Двадцать чистых листов декабря
Я не трону, оставлю пустыми:
Пусть судьба разбирается с ними,
От меня свои планы храня.
Двадцать чистых листов декабря…
Старые дома
Ветшают старые дома…
Им до конца загадкой будет,
За что покинули их люди,
Куда ушла вся кутерьма.
Зима укроет снегом двор,
Из окон выстудит все лица…
Весна промчится – небылица,
Вступая с летом в жаркий спор.
А мы, в заботах растворясь,
Спешим-несемся, городские,
Теперь счастливые такие!
Вдыхая копоть, дым и грязь.
А где-то там, в глуши, одни,
Тоскуют старенькие хаты
Где, босоногие, когда-то
От детства убегали дни.
Бревенчатой избы душа
Тускнеет вместе с ломкой краской,
Сквозит в щелях печальной сказкой,
Дом покидает, не спеша.
Скрипит калитка, пал забор,
И стекла дребезжат чуть слышно.
И к яблоне, склонившись, вишня
Тихонько шепчет всякий вздор.
Ветшают старые дома.
Нас дожидаясь – не дождутся.
Заброшен сад, деревья гнутся
Под грузом яблочного сна.
Ветшают старые дома…
И рвётся сердце…