— Учить? — засмеялся Мишка. — Уставится на тебя умильно, в глазах чуть не слезы блестят… Тут не то что бить, а еще и погладишь плутовку. Да она и не встанет без этого, так и будет лежать на брюхе, покуда ее не приласкаешь.
— Какой резон держать такую собаку?
— Дом сторожит. Правда, она только лает, но при крайней нужде и расхрабриться может. По мне, собака что надо. Верно ведь? — Мишка тоже решил воззвать к постороннему.
— Верно, — кивнул Андраш.
— Моя Найда порядок знает. Вот я упомянул к примеру, забиваем свинью. Ежели мясо на полу валяется, пусть ненароком упало, собака вольна считать его своим. Подхватит — я ей слова не скажу. Но к тому, что лежит на столе или на полке, она не притронется. Иной раз и полка-то — доска, на две табуретки положенная, и мясо-то прямо против носа лежит, а собака нипочем не возьмет.
— Какого черта?
— Уж так она приучена!.. Или, скажем, обожрется требухой на охоте… — Евсей увидел, как Мишка усмешливо подмигнул напарнику, но недоверчивость слушателей не сбила его с толку, — и тут же бежит траву нужную искать, чтобы, значит, брюхо лечить.
— Это что! — засмеялся Мишка. — Вот у нас была кошка, мать ее шельму, до того заядлая охотница, в особенности когда с котятами. Воробьев, бывало, одного за другим таскает, страсть глядеть!.. Чего же ты не ешь, Евсей, угощайся!
Евсей кивнул и из вежливости подцепил ложкой чуток картошки.
— Так вот кошка эта… — продолжил свой рассказ Мишка, — бывало, скормит каждому котенку по два воробья и никак остановиться не может, в охотничий, значит, раж вошла. И ведь что удумала: вместе с третьим воробьем травку лечебную несет. Знает, стервозина, что котят с обжорства беспременно прохватит. — Мишка с невозмутимым видом дул на горячую картофелину, лишь глаза его смеялись.
Евсей положил ложку и потянулся за чаем. Выпив полкружки горячего взвара, он исподлобья взглянул на Мишку. Лоб его покрылся испариной.
— Не зря тебя по всей округе балаболкой кличут, — сказал он. Допил чай, завернул хлеб в чистую полотняную тряпицу со следами глажки и обратился к чужаку: — Кто в собаках разбирается, тот сразу видит, до чего умница моя Найда.
— Ага, — глухо отозвался чужак. Все это время он с застывшим лицом прислушивался к разговору и ни разу не улыбнулся Мишкиным шуткам. Еду из общей посудины всегда зачерпывал последним, и, не обратись Евсей к нему напрямую, он бы и рта не раскрыл.
— Вот только жаль, что стареть стала, — прибавил Евсей.
— Стареть? Да она скоро ощениться должна.
— Верно. Этого я и жду, — сказал Евсей, удивленный, что от незнакомого человека не укрылась эта не для каждого глаза заметная деталь. — Одного щенка оставлю себе.
— А другого продали бы мне, — вырвалось вдруг у чужака. Он тотчас же и сам пожалел, что высказал вслух свое внезапно возникшее желание, и понурил голову.
Евсей смерил его взглядом:
— И на какие шиши вы его прокормите?
У незнакомца дернулось веко.
— Что сам ем, то и щенок есть будет, — хрипло ответил он.
— Все равно ведь я какого получше себе оставлю.
— Значит, какой от природы покажется лучшим. Не беда. Тот, что мне достанется, будет не хуже.
— Лучший, он и есть лучший. Остальные могут быть хорошими, но лучший-то ведь один. Или, по-вашему, я не разбираюсь в собаках?
— Вы для них неплохой хозяин. Но если я для своего щенка окажусь еще лучшим хозяином, стало быть, и щенок у меня вырастет наилучший.
— Охотник вы, что ли? То есть дока по этой части?
Незнакомец молча стал собирать посуду.
— Потому как через мои руки не один десяток собак прошел.
Чужак кивнул головой и унес посуду в дом.
Когда он вышел, кисет гостя был в руках у Мишки, который отсыпал себе на закрутку добрую щепоть табака.
Получив от Мишки кисет, Евсей протянул его чужаку.
Тот принял кисет, а Евсей продолжил разговор:
— Знаете, до чего умная собака Найда? Каждое слово понимает.
В руках у Мишки застыла наполовину скрученная цигарка. Евсей заметил это.
— Только что говорить не умеет, — добавил он.
— Она и говорить умеет, — вдруг сказал незнакомец.
Мишка расхохотался. Из полусвернутой цигарки просыпался табак.
— Ну, конечно, голос она подает, — согласно кивнул Евсей.
— Говорить умеет, — повторил чужак. Он опустился на корточки, положил ладонь на пожухлую, опаленную жаром близкой угольной ямы траву. Взгляд его устремился на собаку.
Найда, тихонько поскуливая, на брюхе подползла к нему. Обнюхала руку незнакомца, но не лизнула ее.