— Где мои ботинки? — нервно спросил профессор.
Обезумевшая от горя сестра, не переставая голосить, как по покойнику, подала башмаки. Отыскала в шкафу самую теплую рубашку, новое кашне и принесла к постели. На том сборы старого профессора были закончены.
— Тут какая-то ошибка, недоразумение, — попытался он утешить сестру и сам веря в то, что говорил.
— Да, конечно, — с готовностью поддакнул тип в штатском. А военный опустил голову, уставясь в пол.
Однако плачущая женщина словно бы и не слышала, что ей говорят. Или же она улавливала не смысл слов, а лишь интонации и жесты пришельцев. Или же ей вспомнились чудовищные рассказы соседок… Как знать? Но одно она понимала: это не ошибка. Брата забирают, уводят навсегда… «Что ни ночь, подкатывают машины, — шепотом рассказывали женщины в подъезде, — и кого увезут, тот пропадает без следа…»
— Заверни мне с собой несколько бутербродов, — попросил старик.
Но старая дева, которая всю свою жизнь обстирывала брата, стряпала ему обеды, заготавливала клюквенный сок и до блеска начищала профессорские ботинки и только что проявила такую сметливость при выборе теплой рубашки и шарфа, сейчас впервые в жизни не отозвалась на просьбу приготовить брату бутерброды. Прижавшись лбом к стене, она выла как по покойнику.
— Ну, ладно… нет, и не надо, — Андриан махнул рукой. Он подошел к сестре, привлек ее к себе и поцеловал в лоб. Старая женщина, приникнув к руке брата, с каким-то ритуальным почтением запечатлела на ней поцелуй.
— Тогда, пожалуй, можно идти, — поторопил старик сопровождающих, боясь расчувствоваться.
— Можете присесть на минутку, — сказал военный и вышел в прихожую.
Старинная традиция предписывала перед дальней дорогой минуту-две посидеть молча и не двигаясь. Андриан сдерживался изо всех сил, и когда они сели, сестра тоже смолкла. Затем они еще раз простились, троекратно поцеловали друг друга — справа, слева и в лоб.
В сопровождении конвоя старик покинул дом, служивший ему прибежищем столько лет. У подъезда ждал комфортабельный легковой автомобиль, помчавший профессора и молчаливых охранников по вымершим заснеженным улицам.
Машина остановилась на какой-то незнакомой улице, у больших ворот. Ворота распахнулись как бы сами собой, автомобиль въехал внутрь. Впереди были еще одни закрытые ворота, а те, что остались позади, захлопнулись наглухо. Затем отворились вторые ворота, пропустив машину во двор, и тоже плотно закрылись за ними.
— А ну, вылезай! — крикнул кто-то, распахнув дверцу машины.
Сопровождающие сдали его другим охранникам. Старик обернулся к ним, как к старым знакомым, но его тотчас же повели дальше, и вскоре он очутился в каком-то большом зале.
Здесь было много людей, напряженно застыв, они стояли посреди зала, точно кегли. К другой двери выстроилась очередь в два ряда, как в войну перед булочной.
Старый профессор слышал, как кто-то обратился к нему с вопросом:
— Что здесь такое?
— Зал ожидания, — ответил вместо него кто-то поблизости.
Все время приводили новых людей — поодиночке и группами. Затем вдруг распахнулась дверь, перед которой стояла очередь, впустив сто человек в соседнее помещение.
— А там что такое? — полюбопытствовал опять все тот же голос.
— Черт его знает. Подойдет наш черед — увидим, — равнодушно ответил другой, но у отвечавшего, похоже, зуб на зуб не попадал.
— Давайте мы тоже станем в очередь!
К тому времени вместо скрывшейся за дверями сотни выстроилась другая очередь, уступив место вновь прибывшим; человеческая масса, заполонившая «зал ожидания», стала гуще, плотнее. Толчеей Андриана отнесло ближе к двери, отворявшейся каждый час. Никто не знал, что его ждет за той дверью, и все же, когда она открывалась, люди теснили, отталкивали друг друга, стремясь поскорее пробиться туда. Должно быть, такая же картина и у врат ада: будь что будет, а только лучше жариться на раскаленной сковороде, чем пребывать в ожидании пытки…
Входящего слепил резкий свет электрических лампочек. Цементный пол. Выкрашенные масляной краской стены сверкали. Десятка полтора немолодых людей в белых халатах уже поджидали очередную партию. Из-под белых халатов торчали сапоги. Взмахом руки сотне людей был дан знак выстроиться в ряд.
— Разде-вайсь!
Люди начали расстегивать одежду.
— Поживей, поживей! Раздеться догола!
Сто человек разделись донага. Перед каждым кучкой сложена одежда. Часть «санитаров» занялась проверкой вещей, остальные — осмотром людей.
— Руки поднять!
— Открыть рот!
— Наклониться вперед!