— Нету, — сказала Даша. — А вам что угодно?
— Владимира и угодно, — сказал один из пришедших, коренастый человек с густыми черными бровями и глубоким шрамом поперек лба.
— А нельзя ли узнать, куда он ушел?
— Я не знаю, — сказала Даша.
— Так, — протянул человек со шрамом. — А нельзя ли узнать? Нам он очень нужен.
— Н-не знаю, — сказала Даша нерешительно. Она, видимо, боялась оставить пришедших одних в прихожей. — Может, они няне говорили…
— А нельзя ли попросить сюда няню? Скажите, — по очень важному делу.
Даша растерянно смотрела на него.
— Барышня, — сказал другой человек, — вы не бойтесь, мы тут ничего не тронем. Попросите, пожалуйста, няню. Мы — товарищи Владимира. Будьте добры!
Он, очевидно, внушил Даше доверие.
— Ну, хорошо, — сказала она и ушла.
— Нда-а! — неопределенно протянул второй, стоявший ко мне спиной, внимательно оглядывая прихожую.
Человек со шрамом толкнул его локтем.
— Видал? Что я говорил?
— Слушай, Шаров, — отвечал тот, — это же решительно ничего не доказывает, что его дома нет. Чудак ты, право!
— А вот посмотрим, кто чудак-то! — Он внимательно оглядел прихожую, заглянул в ярко освещенную залу. — Не-ет, брат… В таких хоромах революционеры не живут…
— Дурачина ты, Шаров! — сказал его товарищ и пожал плечами. — Да ведь эти-то хоромы какую службу сослужили! Говорят и литература и оружие у него хранились. Ведь полиции-то было невдомек — в генеральский дом идти искать!
— Ладно, рассказывай, — перебил его Шаров. — Это он вам всем очки втирал, а меня, брат, не проведешь. У меня нюх такой. Я буржуя за сто верст нюхом чую.
— Говорю тебе…
— А я тебе говорю, — гневно зашептал Шаров, — он предатель. (У меня так и ухнуло куда-то сердце, на мгновение потемнело в глазах. Я крепче вцепилась руками в портьеру, чтобы не упасть).
— Не верю я ему ни на грош, — шептал Шаров. — Подумаешь, — большевик!
— Ну, вот увидишь?
— И увижу. Его взвод на углу Машкова переулка и Конюшенной стоит. Почему его там нет? Словом, сейчас узнаем. Ты мне только не мешай! Я мигом все выведаю. Я, брат, хитрый! Меня никто не перехитрит.
— Ну-ну, — поощрил его товарищ немного насмешливо.
— И так и знай, — быстро заговорил Шаров, еще понизив голос, — если моя правда, — отыщу и убью его сегодня же, как собаку!
— Обалдел! Не разобравши, в чем дело!
— Разберем! Да никак нянька идет! Ишь ты, квартира на цельную версту…
Они замолчали. Я стояла, крепко вцепившись руками в портьеру, и едва дышала.
Няня вошла и подозрительным взглядом окинула пришедших.
— Ну, чего там? — спросила она недружелюбно.
— Здравствуйте, нянюшка, — очень вежливо сказал Шаров.
— Здравствуйте. Чего надо-то? На что вам Владимир Дмитриевич понадобился?
— Видите ли, нянюшка, мы предупредить его пришли. Очень он хороший барин…
— Ну, так что же? Говори толком, — сказала няня сурово.
— Мы знаем, — Владимир Дмитриевич всегда за порядок. А нынче большевики такого непорядку на улицах наделали, разбойники!
— Ох, уж и не говорите, — голос няни сразу смягчился. — А вы… из каких же будете?
— А мы, нянюшка, с Владимиром Дмитриевичем заодно. Мы этих самых большевиков живо… извините, нянюшка, за это выражение, — под зад коленкой! Будут знать!
Няня добродушно улыбнулась.
— Дай бог, дай бог! Совсем народ с ума посходил, прости, господи!
— Верно, нянюшка, сказали, — засмеялся и Шаров. — Ну, мы-то их взгреем живо! Будут знать, как к Зимнему дворцу лазить! Так вот мы насчет этого и пришли к Владимиру Дмитриевичу, чтоб он…
Няня не дала ему договорить.
— А он туда и пошел! — сказала она радостно. — В Зимний дворец и пошел! Там уж, там! Большевиков окаянных гнать, за царя грудью становиться. Там Володенька наш, там!
«Нет! Нет! Неправда», — хотела я крикнуть, хотела выскочить из своей засады, но какое-то оцепенение — оцепенение ужаса охватило меня. Я стояла, точно скованная параличом, с судорожно сжатым горлом, и не могла ни шевельнуться, ни крикнуть…
— Владимир Дмитриевич так и сказал? — спросил Шаров, и я видела, как он толкнул товарища локтем.
— Так и сказал, — подтвердила няня.
— Вам сказал? — спросил товарищ Шарова.
— Нет, не мне. Доктору. Доктору сказал. «Иду, — говорит, — в Зимний дворец. Прогоним большевиков, в тюрьмы их посадим, и будет у нас снова царь». Слава тебе, господи! Натерпелись уж без царя-то!
— Ну, спасибо, нянюшка! — Шаров низко поклонился. — Порадовали вы нас! До свиданьица!