— Всё в порядке, мой ярл, — ответила Драконорождённая. — Просто дракон поговорить хочет.
«Мой ярл»… Корир улыбнулся. Эти слова очень польстили ему, значили очень многое, пробуждали за себя гордость. Теперь нельзя подводить доверие волшебницы, следовало доказать ей, что в Винтерхолде она всегда может получить поддержку и совет, что в Винтерхолде она будет в полной безопасности, и что отныне никто не посмеет тронуть её.
— Что он говорит тебе? — мягко спросил норд.
— Его зовут Гракриндрог, — Блёнвенн снова схватилась за виски и сморщилась. — Говорит, что наслышан обо мне. А ещё…
Девушка будто бы внимательно вслушивалась; сквозь гримасу боли то и дело проскальзывала презрительная ухмылка.
— Говорит, что когда-то ему почти удалось сжечь Винтерхолд, — усмехнулась она, затем зажмурилась, невнятно шептала что-то. — Кажется, я читала кое-что об этом драконе. Его убили как раз в Винтерхолде, вместе с магами Коллегии и Драконьей Стражей. И маги помогли установить его имя.
— Спроси его, зачем он напал на нас, если знает, кто ты, — попросил Корир.
Блёнвенн снова зажмурилась, шептала что-то невнятное, и снова скорчилась от боли, держась за виски.
— Он говорит, что хотел отомстить мне за Алдуина. А затем — снова напасть на DaaNIK… проклятый Винтерхолд и сжечь его.
Ярл Винтерхолда позволил себе усмешку: планам этого дракона насчёт его города больше никогда не суждено сбыться, даже наоборот: ящер, сам того не зная, будет наблюдать, как ненавистный ему город будет восставать из пепла при помощи ненавистной ему Драконорождённой.
— Скажи ему, что ты заставишь его наблюдать, как мы будем восстанавливать славу Винтерхолда. Пусть помучается.
— Он говорит, что всё слышит, — ответила девушка, снова скорчилась и схватилась за виски. — Ещё и ругается на вас.
Блёнвенн рассмеялась, будто бы дракон сказал ей что-то смешное.
— NahLOT, — прошептала она. — Забавный дракон, но дурной. Ладно, идёмте, я…
— Корир, — с улыбкой попросил норд. Все эти формальности за шесть дней надоели ему — среди гор и лесов они были никому не нужны, и самое время было избавиться от них. — «Ярл», «господин» и «вы» для тебя я только на людях.
В глазах Драконорождённой промельнуло смущение, девушка стеснительно улыбнулась. Конечно, ей непривычно будет таким образом разговаривать с тем, чьё положение в обществе и происхождение выше её собственного… Но здесь — не её родной Сиродил, где будто на светском приёме не разговаривают друг с другом лишь совсем опустившиеся личности.
Кровь с лезвий пришлось смыть в одном из озёр, затем протереть клинки об еловую ветвь — не самое лучшее решение, но это лучше, чем возвращать оружие в ножны окровавленным.
— Блёнвенн, мне интересно: что ты чувствуешь, когда поглощаешь драконью душу?
— Это больно, словно кто-то в голове раскалённым прутом вертит, а тело будто изнутри разрывают.
— А почему ты так сипишь после каждого Крика?
— Человеческий голос плохо выдерживает силу ту’ума, особенно поначалу. Когда я только начала постигать Крики, всё было ещё хуже, я едва разговаривала, затем мой голос немного привык. Седобородые говорят, что однажды мой голос полностью привыкнет к Крикам.
Голос полностью привыкнет к Крикам… Корир грустно усмехнулся. А не станут ли Крики единственным, что Драконорождённая вообще сможет произносить вслух, не придётся ли ей общаться с окружающими письменно, как король Вульфхарт?
Бой с драконом забрал много сил у обоих, просто ярл Винтерхолда и архимаг Коллегии сидели рядом, оба позволили себе расслабиться и просто любоваться вулканической равниной.
— Идём? — смущённо предложила Блёнвенн.
Окрестности было решено осмотреть с вершины горы, на которой собирался укрыться дракон. Склоны были усеяны костями мамонтов, они же в изобилии лежали и на вершине, обросшие языками дракона и лозами винограда, а на самой вершине возвышалось сооружение, украшенное каменной головой дракона и испещренное клиновидными символами — Стена Слов, как пояснила Драконорождённая.
— Прочтёшь, что здесь написано? — попросил норд.
Девушка по складам, негромко принялась читать надпись. Иногда девушка прислонялась к каменной плите, держалась за висок — кажется, дракон снова пытался сказать ей что-то, возможно, подсказывал ей, пусть и против своей воли.
— «Здесь покоится красивый»… ну, или прекрасный, «каджит Анурасса, чье тепло не может быть погашено даже холодом смерти».
— Хорошее место для могилы, — вздохнул Корир, усилием воли отгоняя нахлынувшие мрачные мысли.
С вершины горы открывался неплохой вид на окрестности — хоть для полного обзора пришлось вскарабкаться на небольшую груду камней. На самой окраине вулканической пустоши, не так далеко от Рощи Кин красовался еловый перелесок — по всей видимости, это и есть нужная им роща. Правитель Винтерхолда надеялся, что с самой ведьмой удастся договориться, что Мейлур жив и хоть сколько-то здоров… И что эта ведьма понимала, в каком состоянии находился её молодой «муж», и отпустит его без проблем. Если же нет… Придётся импровизировать.
— Блёнвенн, кажется, нам туда, — Корир указал на замеченный перелесок.
Первой снова шла Блёнвенн. На подходе к кромке рощи она велела пригнуться и стараться шуметь как можно меньше. Девушка петляла между порослью травы, камнями и корягами, пока не достигла достаточно высокого камня, откуда открывался вид на хижину. Во дворе копошилась сгорбленная старуха с кривыми птичьими лапами и росшими из-под кожи перьями. Костлявое тело прикрывала темная грубая ткань, изображавшая корсет и юбку, засаленный клок темных волос был зализан назад. Старуха старательно насаживала на исполнявших роль ограды колья головы животных, вонь от которых доносилась даже до места укрытия. Мейлура, однако, не было видно ни во дворе, ни в самой хижине.
— Боги… всё ещё хуже, чем я думала, — испуганно произнесла Довакин, скрывшись за камнем. — Там ворожея!
В руках Драконорождённой мелькнуло лиловое свечение.
— Подожди, — Корир опустил руку бретонки, не давая ей прочитать заклинание. — Убьешь её — мы не узнаем, где Мейлур.
— Если мы не убьём её, она с удовольствием нас прикончит. В ней ничего человеческого не осталось, только жажда могущества и бессмертия!
Ярл недовольно вздохнул: неужели Драконорождённая не хочет даже попытаться расспросить эту… колдунью? Ведь если бы эта старуха хотела убить их, то убила бы ещё ночью — либо же погибла сама в попытке сделать это.
— Прикрыть меня сможешь, если что?
Довакин с недоумением в глазах посмотрела на спутника.
— Сможешь обездвижить её до того, как она успеет что-то сделать?
— Корир, пожалуйста, не надо, — Блёнвенн обхватила его плечо, смотрела жалостливым и испуганным взглядом. — Это ведь самоубийство.
— Я великану каким-то образом козу продал, — усмехнулся норд. — С ворожеей, думаю, тоже управлюсь.
Волшебница нехотя разжала хватку.
— Тогда мы пойдём туда вместе, — приказала она.
— Нет, сиди здесь. Лучше будет, если ты обездвижишь её из засады.
Ярл Винтерхолда обогнул их укрытие, вышел на тропинку и направился к частоколу, выстроенному вокруг хижины. С каждым шагом вонь усиливалась, Корир уже едва сдерживал позывы рвоты, по возможности пытался задерживать дыхание. И как только ворожея эти запахи терпит? И зачем ей использовать головы со всем мясом в качестве… украшений? Старуха отвлеклась от своих дел, обратила внимание на посетителя — и пока что ничего не предвещало опасности.
— Я помню тебя! Ты — друг Мейлура! — прокряхтела она. — Не видел его?
Ярл решил сказать старухе правду: что не видел, и сам в гости зашел повидаться.
— Нет. А ты сама не знаешь, куда он направился?
— Неделю назад пропал! Сказал, что на охоту собирается, и до сих пор не вернулся! Неужели он к этой потаскухе Эсмерельде пошёл? Вот же гад!