- Нет, Соня! - с надрывом вскрикнула Верунька.
- Я должна вас спаси, Вер.
- Но...
- Замолчите, если не говорите ничего толкового! - Александрия была непреклонна.
Дальше мы все вместе стали обсуждать детали плана. А я всё поглядывала в узенькое окошко, в котором становилось всё темнее и темнее. Час оплаты моего долга приближался. Да, так я смогу исправить всё, что натворила. Заглушу свой стыд под риском смерти. О, Всемогущий Создатель дай нам силы, чтобы пережить это! Помоги остаться в живых!
Я прислонила голову к бетону в поисках облегчения. Но ничто не могло затушить пламя внутри.
Глаза стали болезненно сухими. Слёз не было, все вышли. Волнение, страх замещали горечь, так плотно засевшую в душе. Разговаривать с Верой у меня не было никаких моральных сил. Её требовалось бы утешать, но кто утешит меня? В таком состоянии я вряд ли стала бы для неё утешением. Не хотелось сделать ещё хуже. Я начинала впадать в оцепенение. Тело деревенело от того, что я не меняла позы. Передо мной ржавая, старая, но небывало прочная решётка. За ней метровое пространство коридора. Затем снова решётка, отделяющая от коридора следующую камеру. Пустая камера напротив «радовала» серыми, унылыми тонами бетонных стен, как и весь подвал. Это нагнетало тоску. Взволнованные перешёптывания соседей по камерам тоже не добавляли уверенности в себе. Что, если я обрекаю этих людей на смерть? Невесёлый смешок против воли сорвался с моих сухих от жажды свободы губ. Обрекаю на смерть? Они давно обречены на неё. Так может появиться шанс выжить у них ... и появится шанс умереть у меня. Губы кривятся от сдерживаемых слёз. (Откуда только они взялись в сухих, воспалённых глазах?) Если заплачу, то не смогу остановиться.
Хлопки подошв по бетону.
- К нам идут! - шёпот, в котором смешались страх умереть и надежда выжить.
- Все собрались! Действуем по плану. До начала обряда, чтобы ни одного отступления от линии поведения заложника! - ещё раз напомнила уже собравшаяся с мыслями я.
Теперь внутри закипал адреналин. Время действовать. Не мне... но всё же! Я не сдалась! Никто не сдался!
Иду на смерть, чтобы выжить!
Массивная железная дверь открылась с противным, тягучим скрипением. Вошли несколько здоровенных вампиров и двое худых высоких в ритуальных одеждах. Одеждами были рубахи изо льна или хлопка (я в этом не разбираюсь, ну старинные такие) с вышитым на них холодного синего цвета орнаментом. Мне сразу вспомнились льдистые газа Ала. Сердце пропустило удар. Я выдохнула и, когда открыла глаза, в них огнём горела решимость. Решимость выжить. Мне только стоит продержаться довольно долго и не умереть от кровопотери. Плёвое дело!
Вампиры прошли мимо моей камеры дальше, в самый конец. Слышно было, как они отворили решётку, как русалки там брыкались и визжали. Следом, как пытались отбиться ведьмы, ведьмак, дриады. Открытие камер людей ознаменовалось новыми воплями.
- Да куды-ть енто?! - слышалось, когда выволакивали леших.
Мой черёд разыгрывать нежелание выйти из ненавистной клетки.
Решётка открылась. Огромный мужчина дёрнул меня за запястье с меткой. Непроизвольно его ладонь легла прямо на метку, которую тут же полоснуло болью. Так что мой вопль оказался вполне реалистичным. Я инстинктивно попыталась выдернуть руку из хватки.
- Иди и не дёргайся! - рявкнули на меня.
Я состроила испуганное лицо и оставила руку с пульсирующей от боли меткой в цепкой хватке здоровяка.
Глава 27. Бой (Часть первая)
«Я ждал. И вот в тени ночной
Врага почуял он, и вой
Протяжный, жалобный, как стон,
Раздался вдруг... и начал он
Сердито лапой рыть песок,
Встал на дыбы, потом прилег,
И первый бешеный скачок
Мне страшной смертию грозил...
Но я его предупредил.
Удар мой верен был и скор.
Надежный сук мой, как топор,
Широкий лоб его рассек...
Он застонал, как человек,
И опрокинулся. Но вновь,
Хотя лила из раны кровь
Густой, широкою волной,
Бой закипел, смертельный бой!
18
«Ко мне он кинулся на грудь;
Но в горло я успел воткнуть
И там два раза повернуть
Мое оружье... Он завыл,
Рванулся из последних сил,
И мы, сплетясь, как пара змей,
Обнявшись крепче двух друзей,
Упали разом, и во мгле
Бой продолжался на земле.
И я был страшен в этот миг;
Как барс пустынный, зол и дик,
Я пламенел, визжал, как он;
Как будто сам я был рожден
В семействе барсов и волков
Под свежим пологом лесов.
Казалось, что слова людей