Всегда скромный, Малютин не искал литературной славы, а свой творческий труд рассматривал лишь как оружие в борьбе с угнетателями народа и в меру сил и таланта пользовался этим оружием.
Сначала это было устное слово — он читал книги Горького, Короленко, Шишкова рабочим «Большой Ярославской мануфактуры», потом, будучи библиотекарем, снабжал их запрещенной литературой. Позднее возникло желание попытать силы в стихах и прозе. И бесчисленное множество его поэтических и прозаических произведений, рассыпанных, как зерна в поле, по страницам газет и журналов, давали свои всходы. Малютин рассказывал о тяжелой доле трудового люда, о том, что настанет день, когда над русской землей взойдет и засияет солнце счастливой жизни, и призывал бороться за свободу человека.
И хотя стихи Ивана Петровича читателю поколения, рожденного и выросшего после Великого Октября, покажутся чуточку архаичными, звучащими наивно, но надо помнить, что манера такого поэтического письма была присуща многим авторам, особенно вышедшим из народных низов.
Т. Л. Щепкина-Куперник, не только выдающаяся русская актриса, но и чуткая поэтесса, оценивая стихи Малютина, писала:
«Так тогда писали мы все, подготовляя незаметно каждой строкой, каждым словом все, что случилось в России».
Максим Горький, познакомившийся с Иваном Петровичем, душевно был рад, что встретил еще одного хорошего русского человека, и о своем знакомстве с Малютиным говорил:
«Верить в человека и любоваться ростом его духа — это лучшее, что дает нам жизнь».
Первая книга И. П. Малютина появляется в год 40-летия советской власти. Это не только знаменательно, но и вполне закономерно в условиях советской действительности, когда выходец из крестьян приобщился к литературе, стал ее неутомимым подвижником. В прежнее царское время искры народного таланта, едва вспыхнув, гасли, в наши дни они разгораются в пламя; творчество таких людей становится достоянием всех трудящихся, служит общему делу построения коммунизма в нашей стране.
Книга «Незабываемые встречи» важна тем, что может служить для современного молодого читателя наглядным уроком, как надо безгранично любить литературу и искусство и быть верным ему всю жизнь.
Иван Петрович полон энергии и творческого огня. Он ни на минуту не прекращает упорной работы над расширением своей книги воспоминаний. Новые имена, новые встречи с людьми, которые происходили десятилетия назад, встают перед ним, как будто они произошли сегодня.
Можно только радоваться за человека, чья жизнь прекрасна и благородна, как подвиг, и пожелать ему больших творческих успехов.
Ал. Шмаков.
ЛУЧШИЙ ДРУГ
В детстве я был любопытен и, всматриваясь вдаль, часто задумывался, есть ли у земли конец. И мне казалось, что он там, за нашими тощими крестьянскими полями.
А когда с отцом ходили рыбачить верст за десять, я думал, что мы непременно дойдем до конца земли и нетерпеливо спрашивал:
— Далеко ли еще?
— Очень далеко, а только нам так кажется, что близко, — отвечал отец. Потом, желая успокоить, добавлял, что будто есть книги, в которых написано, что люди доходили до конца земли.
— А в других книгах писано, — рассказывал он, — будто бы земля-то круглая, как мячик, и летит она по воздуху, как мыльный пузырь. А внизу под нами будто бы тоже люди живут — кверху ногами ходят — вот…
Это казалось мне невероятным и загадочным. Шли годы. Однажды залетела в нашу деревню из города небольшая книжка «Открытие Америки Христофором Колумбом». Открытие Колумба оказалось открытием нового мира и для меня.
Кругозор мой значительно расширился. Позднее я прочитал о путешествиях Миклухи Маклая, Пржевальского, Ливингстона и других известных исследователей.
В те годы книги в деревню попадали не таким путем, как сейчас. Деревенские женщины носили в город молоко, масло, яйца. Либерально настроенные интеллигенты посылали через них деревенским грамотеям маленькие книжки Л. Толстого, Короленко, Лескова, Успенского и других.
Учиться я начал лет с восьми по церковно-славянской азбуке с помощью отца. Но отцу вскоре надоело возиться со мной. Тогда он придумал такой способ обучения: сначала несколько раз показал мне все буквы и склады, а потом потребовал:
— Повторяй сам. За каждое повторение буду платить тебе по копейке.
Я обрадовался и старался повторять. Деньга мне были нужны. Иногда у меня скапливалось копеек до десяти. Вскоре эта своеобразная «стипендия» проигрывалась в бабки, и тогда ничего не оставалось делать, как снова и снова повторять азбуку.