Наконец кое-как кончаю. С большим трудом расправляю онемевшие ноги… Тихо поднимаю западню и с большой осторожностью вылезаю из подполья, боясь, как бы чего не задеть в потемках. Пролезаю на большую русскую теплую печку… Как хорошо! Но не успеваешь заснуть, как мачеха уже будит качать ребенка.
Я дремлю около люльки, перестаю качать. Мачеха «подбадривает» меня то ухватом, то подзатыльниками. Однажды я крепко задремал, навалился на край люльки и выронил ребенка на пол. Всю жизнь не забуду этого случая…
И так тянулись годы…
Однажды я, чтобы хоть сколько-нибудь изменить однообразие деревенской жизни, отпросился у отца на «чужую сторону» поплавать на плотах по реке Шексне.
С каждой верстой, с каждым поворотом реки передо мной открывалась, как перед Колумбом, новая, незнакомая земля, новая растительность — дубы, вязы, каких у нас не было в деревне. На привалах я бегал по берегу, осматривал и трогал листья этих диковинных для меня деревьев. Мне казалось, что плоты плывут все ближе и ближе к солнцу, к той теплой загадочной стране, где живут в лесах львы, тигры, огромные змеи и драконы, о которых я читал в книгах.
Позднее, когда подрос, я плавал по Шексне и Волге на барках с дровами до Ярославля. Передо мной всегда открывался новый мир, расширялись мои понятия о жизни.
В 1892 году я остался в Ярославле на фабрике «Ярославская Большая мануфактура» (теперь «Красный Перекоп»). С этих пор был я чернорабочим, землекопом, грузчиком, пильщиком, сторожем. Всего понемногу перепробовал.
В 1897 году впервые за 175-летнее существование фабрики открыли библиотеку-читальню для рабочих. Фабричная администрация знала о моем пристрастии к литературе, а так как настоящих библиотекарей в то время не было, то и посадили меня выдавать книги для рабочих.
Сначала трудно было освоиться с литературой; так много было разных незнакомых книг. Но читатели были не требовательными, и я справлялся с порученным мне новым делом. Здесь я еще больше приобщился к книге, прочитал произведения Белинского, Добролюбова, Писарева, отчасти Чернышевского, Некрасова. Книги этих писателей открыли мне глаза на многое, я узнал, «кому вольготно, весело живется на Руси».
Я занялся составлением списков таких книг и брошюрок, которые не были у нас допущены, хотя и значилось на них: «дозволено цензурою». По этим спискам рабочие цехов, механической мастерской приобретали в складчину книжки, составляли маленькие библиотечки, а затем организовывали так называемые «подпольные кружки». Через них распространялась и нелегальная литература, которая поступала от студентов Демидовского юридического лицея и сотрудников газеты «Северный край». Дело шло хорошо в течение нескольких лет, пока полиция хлопала ушами. Рабочие тем временем сплачивались и развивались в политическом и культурном отношении.
Запрещенные книжки читались очень осторожно. Однако как ни береглись, а кто-то выдал наши кружки. В январе 1902 года нас, 18 человек, арестовали за «вредное направление» и разослали по разным городам, на разные сроки.
Меня, как руководителя этого «вредного направления», после трехмесячной одиночки, сослали в далекую Сибирь на три года, под надзор полиции. Местожительство было указано: с. Спасское, Томской губернии, Каинского уезда.
В Спасском я работал на маслодельном заводе, а через год был переведен на станцию Чаны, где тоже находился под надзором полиции.
В 1905—1906 годах, после возвращения из ссылки, я работал переплетчиком в типографии Новиковой в г. Череповце. Гимназисты и семинаристы часто ходили ко мне на квартиру, приносили книги революционного содержания и сообщали вести о страшных погромах. Это были тревожные, но полные революционной борьбы годы. Усилились аресты, обыски. Я опять, теперь уже по своей воле, поехал в далекую Сибирь, там я впервые стал писать революционные стихи и рассказы.
Где бы я ни был, не забывал о дружбе с книгами. Книга всю жизнь была моим лучшим другом. Эту любовь к литературе не могли погасить никакие трудные обстоятельства. Я всегда дружил с книгами и думал о писателях, о величии человеческого ума, о созидании человеком прекрасного.
Иван Петрович Малютин. 1916 год.
НАШ ГОРЬКИЙ
После трех лет ссылки и семнадцати лет странствований по Сибири я в 1922 году вернулся на фабрику «Красный Перекоп». Многие здесь еще помнили меня по революционной подпольной деятельности, по первой рабочей библиотеке на фабрике. Мне дали квартиру в Петропавловском парке, а при рабочем факультете устроили на работу в библиотеку.