— Милорд Хоксхед и достопочтенная мадемуазель Хок, месье виконт!
Они застали виконта за чтением газет в противоположном конце гостиной. Он поднялся с кресла и, раскинув руки, поспешил навстречу гостям. По его лицу было видно, что он приятно удивлен.
— Ирвин, я бесконечно рад видеть тебя, — сказал он по-английски. — Я ждал тебя еще вчера.
— Я задержался в дороге из-за грозы, — пояснил граф, — но счастлив, что я наконец здесь. Надеюсь, ты простишь меня. Я привез тебе гостью — мою племянницу.
Виконт протянул Батисте руки со словами:
— Всякой родственнице Ирвина рады в этом доме, тем более такой красавице.
Ямочки появились на щеках Батисты, когда она расцвела в улыбке. Девушка склонилась в реверансе перед хозяином дома.
— Недалеко от Кале экипаж Батисты столкнулся с почтовой каретой, — пояснял граф. — Мне посчастливилось проезжать мимо и вывезти ее оттуда.
— На мой взгляд, нам всем очень повезло, — сказал виконт.
В его глазах читалось нескрываемое восхищение Батистой.
— Шампанское уже давно ждет нас, — добавил он. — Надеюсь, мадемуазель присоединится к нам, если, конечно, у нее нет сейчас более достойного занятия.
— Поскольку Париж так красив, я непременно хочу выпить в его честь, — сказала Батиста.
— А мы выпьем за вас, мадемуазель. Вы сделали Париж еще прекрасней! — Виконт де Дижон олицетворял французскую галантность.
Граф заметил, что Батисте были приятны эти комплименты и, к его удивлению, она даже не смутилась.
Виконт разлил вино по бокалам. Глядя на гостью, он поднял свой бокал:
— За новую красавицу! Я верю, она затмит всех, кто сейчас блистает в Париже, и откроет нам новое понятие о красоте!
Эти слова, сказанные по-французски, были весьма лестны. Граф опасался, что если так пойдет и дальше, то виконт чего доброго, быстро вскружит Батисте голову.
— С вашего позволения, я ненадолго покину вас, — сказал виконт. Мне надо распорядиться насчет комнаты для твоей племянницы, Ирвин.
— Пожалуйста… если это возможно… Позвольте мне разместиться… рядом с дя… дядей, — попросила Батиста неуверенно.
Она слегка запнулась на слове «дядя», но граф отметил, что его друг не обратил на это внимания.
— Конечно же, — согласился виконт. Я так и собирался поступить. Я понимаю, как приятно находиться рядом с близким человеком, когда оказываешься в незнакомом месте.
— Спасибо, — поблагодарила Батиста.
Хозяин дома улыбнулся ей и вышел из гостиной.
— Он в точности совпал с моим представлением о французском аристократе, — сказала Батиста очень тихо. — Но мне почему-то кажется, что я как-то странно веду себя с ним, будто играю чужую роль, как в театре.
Теперь граф понял, почему комплименты и внимание галантного француза не смущали ее.
— Я и не предполагал, что вам разрешали посещать театры, — изумился граф.
— Ах нет, что вы, конечно, нет, милорд. Папа считал их приютом сатаны. Но мы с мисс Каннингем, моей гувернанткой, часто разыгрывали пьесы Шекспира. Мне доставались самые разные роли. Она рассказывала о тех театрах, в которых она побывала. Я знаю, как они выглядят, я даже знаю, как делают декорации.
Граф рассмеялся.
— И теперь вы решили, что «весь мир — театр. В нем женщины, мужчины — все актеры»… — процитировал граф.
— Сейчас я героиня, — согласилась Батиста, — а вы, конечно, главный герой.
— Я уж было подумал, что эту роль вы отдали виконту! — поддел ее граф.
Батиста покачала головой. Она не успела возразить ему: вошел хозяин дома.
Несколько позже, после оживленного разговора в гостиной, они поднялись наверх переодеться к ужину. Батиста была очарована своей спальней. На расписном потолке резвились обворожительные нимфы и пухлые амуры. На полу лежал ковер с орнаментом из красных роз, перевитых голубыми лентами, голубой балдахин был отделан золотыми кистями.
— Она прекрасней, чем я могла себе представить! — восхищалась Батиста.
— Я рад, что комната нравится вам, — отозвался виконт. — Пусть она послужит достойным фоном для красавицы, что сама сошла с Олимпа и ослепила своей красотой простых смертных вроде меня!
Девушка многозначительно взглянула на графа, словно напоминала о каком-то их общем секрете, и он вновь увидел ямочки на ее щеках.
Все вещи графа были уже отнесены в его спальню. Виконт, провожая приятеля, сказал: