— Он надеется, что сухой воздух и солнце излечат меня или хотя бы на время приостановят болезнь, — с грустью ответила леди Дансфорд. — Но Отто говорит, мы не можем предвидеть ее исхода.
Она глубоко вздохнула.
— Пусть мне отпущено совсем немного времени провести с ним, но я благодарю Бога за каждый день такого счастья, за каждую минуту, прожитую рядом с этим замечательным человеком.
Леди Дансфорд помолчала и добавила:
— Теперь вы понимаете, что я не могу взять Батисту с собой и боюсь даже встретиться с ней, ведь чахотка заразна.
— Да, я знаю, — кивнул граф. — Но что мне делать? Как поступить с вашей дочерью?
— Непростой вопрос, — согласилась леди Дансфорд, но я, кажется, вижу подходящий выход.
— Какой же?
— У меня есть одна знакомая дама в Риме. Она была еще подругой моей матери, и я знаю ее всю свою жизнь. Она уже стара, но я не сомневаюсь, что она присмотрит за Батистой и, возможно, подыщет ей достойного мужа.
Леди Дансфорд заметила, что граф недовольно поджал губы, и поспешно добавила:
— Конечно, это не лучший выход, но ничего другого я не могу предложить. К тому же отец вряд ли отыщет ее в Италии.
И, помедлив, добавила:
— Более того, ей лучше всего в самое короткое время покинуть Францию.
— Почему вы так считаете? — удивился граф.
— Потому что, — ответила леди Дансфорд, — я уверена, скоро будет война!
— Война?
В графе взыграл интерес уже иного рода.
— Но что заставляет вас так думать, миледи? — спросил он, пытаясь не выдать ничем своей заинтересованности.
— Герцог де Граммон считает, что Пруссия без конца препятствует тому, что Франция расширяет свои восточные границы. А объединенная Германия представляет несомненную угрозу для Франции.
— Но ведь французы не стремятся воевать? — расспрашивал граф. — Они уже проиграли Пруссии, и им ничего не стоит проиграть снова.
— Точно так же думаю и я, — согласилась леди Дансфорд. — Но герцог не хочет никого слушать. Он ненавидит графа Бисмарка и жаждет славы, хочет унизить пруссаков.
— Нетрудно догадаться, как опасна такая позиция.
— Еще как опасна! Отто рассказывал мне, что был у короля Пруссии Вильгельма, который обращался к нему за советом по медицинской части. Его Величество не желает войны, это вне всякого сомнения. Он уверял Отто, что меньше всего на свете хочет воевать.
— Но вы все же боитесь, что французы развяжут войну? — допытывался граф.
— Отто говорит — а он, поверьте человек проницательный и неплохо во всем разбирается, — что, с одной стороны, герцог де Граммон и императрица толкают императора к войне, а с другой — Бисмарк подстрекает короля Вильгельма.
Леди Дансфорд резко выдохнула и сказала с гневом:
— Почему они так безрассудны? Страшно подумать, сколько молодых людей так глупо погибнет из-за упрямства и амбиций людей, стоящих у власти.
Граф догадался, что она намекает на герцога де Граммона. Она между тем продолжала:
— Отто уверен: граф Бисмарк решил, что война с Францией только укрепит германскую федерацию.
— А что же французская сторона?
Леди Дансфорд оглянулась по сторонам, будто боялась, что кто-то может подслушать разговор, и сказала:
— Герцог не понимает, что французская армия больше бахвалится и размахивает знаменами, но она совсем незнакома с современными приемами ведения войны.
— Вы точно знаете все это?
— Я не раз слышала разговоры на эту тему за обедом у герцога. А Отто пересказал мне свою беседу с министром обороны. Он ознакомился с состоянием армий обеих сторон.
Она немного подумала и добавила:
— Я знаю, я даже более чем уверена, что эта война станет великой трагедией, великой и, к сожалению, неизбежной. Никто уже не в силах спасти Францию от этой войны.
Граф неожиданно понял, что именно эту информацию и хотел получить от него премьер-министр Дизраэли. Никто лучше этой женщины не мог знать всю правду о положении страны. Она изо дня в день слушала за ужином споры политиков, а они открыто говорили при ней обо всем, ведь любовница герцога не имеет большого веса в обществе политиков.
— Я благодарен вам за все, что вы мне сейчас рассказали, миледи, — сказал граф.
— Если бы только англичане не дали французам потерять все то, что те с таким трудом приобрели в Севастополе и Сопернио, они бы сослужили Европе великую службу, — рассуждала леди Дансфорд. — Но, по-моему, императора не под силу вразумить никому, кроме самой императрицы, а она лишь уговаривает его принять командование армией.