Графиня Лариш даже не успевает подивиться; едва лишь они с Мери (которая явно чувствует себя здесь как дома) обменялись короткими, нервными репликами, отворилась дверь напротив и вошел Рудольф в домашней куртке; он, улыбаясь, приветствовал дам:
— Пойдемте ко мне в комнату, там гораздо уютнее.
"Наследник провел нас в светлую, уютную комнату. Повсюду журналы, книги, цветы. Огромный рояль. На письменном столе лежали очки, и я диву давалась, как могли здесь очутиться очки Стефании, ведь все пребывали в убеждении, будто Рудольф и Стефания давным-давно не в кожи в апартаменты друг друга".
— Мне хотелось бы несколько минут поговорить с Мери с глазу на глаз, — сказал Рудольф. — Ты позволишь, Мари?
Рудольф просит разрешения графини только лишь из вежливости, ведь, в конце концов, Лариш именно для этого и привела девушку. Так что вопрос был задан, можно сказать, риторический, и тем не менее графиня протестует — ею якобы овладело дурное предчувствие. Так утверждает она в своих мемуарах.
Но Рудольф, не слушая ее возражений, уже втолкнул девушку в соседнюю комнату. Графине же, дабы ее успокоить, бросил на ходу: — Всего десять минут, — и с тем запер за собою дверь на ключ.
Графиня нервно расхаживает по комнате, выглянув в окно, выясняет, что как раз напротив находятся покои императрицы; снизу, со двора, раздаются звуки военного оркестра, происходит смена караула, — а значит, время приближается к какому-то круглому часу: скорее всего к одиннадцати. Полчаса назад дамы покинули особняк Вечера. Странно: ведь со слов Пюхеля мы знаем, что именно в это время он обошел все покои в поисках своего господина, в конце концов обнаружив принца в спальне столь погруженным в мысли, что его появление не сразу было замечено. Пюхель пришел с письмом (вряд ли от графини, ведь она как раз находилась у адресата). Однако добропорядочный и правдивый Пюхель (был ли он агентом барона Крауса?) не встретил здесь ни графини, ни девушки — если не умалчивает (из жалости? по приказанию?) каких-либо обстоятельств. Ну, допустим, в извилистых, запутанных коридорах (эти апартаменты постоянно перестраивались в угоду их часто сменявшимся владельцам, переделывались они и после этих событий, так что место действия теперь уже не поддается реконструкции) лакей мог разминуться с дамами. Однако между приходом женщин и получением письма разрыв во времени никак не мог быть значительным.
Итак, графиня Лариш проявляет нервозность и нетерпение, словно бы не уверенная, что все в порядке. Она предчувствует опасность (под этим, вероятно, следует понимать всего лишь скандал) — для себя или для Мери? — хотя для этого у нее нет никаких причин, если верить тому, что она утверждала: о побеге девушки, мол, ведать не ведала и думала, будто привела Мери в Бург лишь на короткое (более того — последнее, прощальное!) свидание.
В этот момент входит Рудольф. Один.
А где Мери?
Он засмеялся, оставив мой вопрос без внимания. Обошел комнату и запер на ключ все двери.
— Что случилось? Отвечай же! — прикрикнула я на него.
Наследник схватил меня за руку.
— Успокойся, — сказал он. — Тебе придется вернуться без Мери.
Из окна доносилась снизу военная музыка. От страха мне чуть не сделалось дурно.
— Ты шутишь! — взвизгнула я. — Подумай только, что ты говоришь!
— Мари, тебе следует немедленно уйти отсюда.
Его резкость довела меня чуть ли не до помешательства.
— Я не уйду без нее!
— Мери уже нет в Бурге.
От ужаса я почти потеряла сознание. Когда я несколько пришла в себя, он продолжил: