Я присела на край дальней лавочки и уставилась на огонь ближайшей свечи. Гнев уходил, и от страха не осталось и следа. На душе было легко и комфортно, а от запаха ладана тело расслаблялось и меня клонило в сон. В детстве я могла часами, не отводя взгляда смотреть на тлеющую свечу, только моргая периодически глазами. А если свеча догорала, я быстро находила ей замену, выискивая взглядом другую, все еще стойкую свечку, которую пламя огня еще не успело истерзать.
Не знаю, как долго я бы еще вот так бездумно просидела, если бы не знакомый голос, раздавшийся около меня:
- А я все жду, когда же ты придешь, Джунни.
Повернув голову, я встретилась с ласковым взглядом сестры Вайолет. Казалось что над ней время не властно – на ее лице только лишь стали появляться едва заметные морщинки. А ведь эта женщина годится мне почти в бабушки! Вот на что способна смиренная жизнь вдали от стрессов и тревог. Мы обнялись.
Я молчала. Сестра Вайолет внимательно рассматривала мое лицо, уделив особое внимание шраму у виска, так и не успевшего окончательно затянуться после нападения волков в Полосе Вечной Зимы. Дальше ее взгляд упал на мои руки, требовавшие ухода, на волосы, небрежно заплетенные в косу, и наконец, она уловила вопрос в моих глазах. Мигом все стало мне понятно – сестра Вайолет знала, зачем я здесь и казалось, даже не испытывает вины в сокрытии тайны о моих родителях.
Я продолжала молчать, давая ей возможность самой объясниться во всем. Как и полагается, первой тишину прервала сестра Вайолет:
- Ты имеешь полное право на меня сердиться, моя девочка.
Я продолжала молчать, не смея противиться кому в горле.
- Но на все есть свои причины.
Я ели слышно подала голос:
- Причины оставить меня без родителей?
Вайолет нерешительно взяла меня за руку, ласково ее погладив.
- Ты знала моих родителей? – спросила я, сдерживая слезы.
Сестра Вайолет кивнула.
- Ты соврала мне осознано?
Кивок головы Вайолет повторился. Я была раздавлена.
- Они пришли ко мне в жуткий снег,– начала Вайолет, даже не пытаясь меня утешить. - Двое молодых людей, просто стояли около ворот храма и заглядывали во двор. Они не просили еды, не просили крова, были хорошо одеты и ухожены с виду. Казалось, они присматриваются к храму, осматривая все вокруг. Я лишь сказала им, что двери храма для них всегда отрыты и если им холодно или они заблудились в жизни, то всегда могут войти внутрь. Так они и сделали, осторожно ступая по снегу, взявшись за руки. Какое-то время я их не видела. Позже девушка стала приходить сама и сидя на задней скамье и что-то постоянно писала. Так продолжалось около полугода. Общались мы мало – она была занята своими мыслями, а у меня и без нее дел хватало. А потом она исчезла.
Мне понемногу удалось совладать с приступом отчаяния, и я внимательно слушала сестру Вайолет, которая продолжала свой рассказ:
- Вернулась она весной и как ни в чем не бывало, уселась на последней лавочке, держа в руках всю ту же тетрадь, старательно записывая в нее свои мысли. Я подошла к ней и спросила, почему она отсутствовала так долго и нужна ли ей моя помощь. Тогда она сказала, что совсем скоро у нее родится ребенок. Конечно, я ее поздравила с этим, но по виду поняла, что девушка не совсем разделяет мою радость. Я снова спросила, могу ли я чем-то помочь и тогда она разрыдалась, рассказав мне то, что я лишь спустя время смогла принять на веру.
Я вопросительно посмотрена на сестру Вайолет, глаза которой расширялись, а губы постепенно расплывались в улыбке:
- Понимаешь, Джунни, какое дело. Ребекка, а так звали твою мать, сказала, что она молодая писательница. Но ее отец всегда был против того чтобы Ребекка писала. А писала она добрые сказки, непременно со счастливым концом. Свой дар она унаследовала как раз от отца. Но тот был на темной стороне и не мог позволить дочери перейти на другую сторону. Поэтому, она бежала сюда, в Нью-Йорк. Тут встретила Фрэнка и, вроде бы все стало налаживаться. Он работал, она писала сказки, они даже открыли небольшую библиотеку. Наконец-то она узнала, что беременна тобой и вот тут и начались ее злоключения. Оказалось, что в свое время ее отец заключил сделку с темной стороной и согласно этому соглашению первенец Ребекки должен был перейти на темную сторону.