Гретхен с улыбкой погладила Ахиру по волосам.
— До сих пор привыкнуть не могу, что ты такая взрослая. Я помню тебя двухлетней малышкой…
Улыбка её вдруг угасла, а из глаз покатились слёзы.
— Почему ты плачешь?! — испугалась Ахиру. — Ведь всё позади, мы снова вместе!
— Петер, — прошептала Гретхен, крепко прижимая к себе дочь. — Как бы я хотела, чтобы он был сейчас с нами!
Ахиру обняла маму за шею и тихо проговорила ей на ухо.
— Я тоже очень скучаю по нему. Папа заботился обо мне и никогда не показывал, как ему тяжело. А потом заболел и уже не вставал с постели. Но он постоянно вспоминал тебя! Он говорил: «Катарина-тян, не грусти. Твоя мама однажды вернётся. Всё будет хорошо, а я до той поры пригляжу за тобой с небес». Он не верил, что ты пропала навсегда. И он не мог солгать! Если папа сказал, что будет смотреть на меня с небес, значит, сейчас смотрит. И он знает, что у нас всё хорошо! Поэтому мы не должны плакать, чтобы ему не стало грустно.
— Да, — Гретхен торопливо вытерла слёзы. — Да, милая. Ты права. Кстати, как твоё свидание? Вы с Факиром уже сходили в тот красивый сквер, о котором ты рассказывала?
Ахиру густо покраснела.
— Нет, мам. У нас почти нет свободного времени. Я сама попросила Факира побольше заниматься со мной, а то в новом году окажусь отстающей, и тебе будет стыдно за меня…
— Но нельзя же постоянно учиться! — всплеснула руками Гретхен. — Кроме того, вчера в Академии начались каникулы! Сделайте, наконец, перерыв, сходите и прогуляйтесь. Вы это заслужили. Обещаешь?
— Ага, — взволнованно кивнула Ахиру.
Она подозревала, что эта первая за долгое время встреча наедине станет для них с Факиром трудным испытанием. Беседы с друзьями и близкими, учёба, бытовые мелочи постоянно отвлекали на себя внимание, а до самого главного дело пока так и не дошло. Перед сном Ахиру часто представляла, каково это будет — пойти, наконец, на свидание с любимым, но её воображение сдавалось и трусливо сбегало, когда дело доходило до первого, столь желанного поцелуя. Это до сих пор казалось чем-то невозможным и нереальным, несмотря на то, что она носила на пальце кольцо, подаренное Факиром в тот самый день, когда волей случая весь город и даже сам король стали свидетелями их помолвки.
В сквере влюблённых начали раскрываться бесчисленные бутоны бархатно-алых и ослепительно-белых роз. Чарующий аромат испускали кремовые гардении. Качались на ветру оранжевые пушистые соцветия эремурусов. Беседку у ручья овивали ярко-синие, нежно-сиреневые и золотисто-жёлтые клематисы.
— Словно сказка здесь спряталась и не ушла, — с невольным восхищением выдохнула Ахиру, останавливаясь на пороге беседки. — Спасибо, что пришёл сюда со мной.
— Ты попросила. Как я мог отказать? — отозвался Факир, держась от девочки на почтительном расстоянии. — Но я всё же не любитель таких прогулок. Совершенно не знаю, чем можно занять тебя и себя, кроме любования цветами. Прости. Тебе со мной приходится нелегко, я знаю.
Ахиру с удивлением взглянула на Факира.
— Ты с детства пишешь сказки и пытаешься уверить меня, будто не испытываешь никаких эмоций, наблюдая за природой? Так не бывает!
— Но я больше не пишу сказки и никогда не начну снова. Довольно волшебства. Вернув тебя в реальный мир, тем же вечером я написал короткую сказку. Точнее, единственную фразу. Я пожелал, чтобы мой дар навсегда оставил меня и не передался потомкам. Надеюсь, сбудется. Эта способность была лишь бременем для меня и проклятием для остальных. Она никому не принесла счастья. Отныне я хочу стать обычным человеком без каких-либо магических способностей.
— Ты, правда, сделал это?! — заволновалась Ахиру. — Написал сказку, лишающую тебя магии?!
— Да, — коротко отрезал Факир. — И не жалею. Но неужели сожалеешь ты? — напряжённо спросил он.
— Вот глупец! — сидя в Безвременье, Дроссельмейер резко отодвинул от себя чашку с чаем. — Нет, Удзара-тян, погляди! Всё шло отлично, и я почти начал наслаждаться счастьем других, что мне обычно не свойственно, и тут этот безмозглый мальчишка ухитрился опять всё испортить! Я так рассчитывал получать удовольствие от его дальнейших приключений, а он… Как можно добровольно отказаться от дара?! Да ещё пожелал, чтобы магия перестала передаваться по наследству! Ну нет, покойный Дроссельмейер ещё кое-чего да стоит… Хе-хе… Мы поборемся с фатумом, Удзура-тян, — загадочно ухмыльнулся старик и потянулся к перу и бумаге.
— Нет, не надо!!! – с неожиданной силой вцепилась в его руку стоящая рядом трогательная малышка. – Удзура-дзура хочет, чтобы Факир-сан и Катарина-сан стали очень, очень счастливы и поженились, когда закончат Академию! — она нахмурила личико. — Удзура-дзура не хочет, чтобы Факиру-сан и Катарине-сан снова стало плохо из-за какой-нибудь злой сказки!
— Но кто сказал, что им станет хуже? Наоборот, будет о-очень хорошо. И о-очень весело! Правда, не сразу, а спустя лет... пять-шесть. Или семь? Ладно, семь. Хе-хе-хе… — и старик, стиснув зубы, принялся усердно выводить на бумаге букву за буквой.
— Жалею ли я? — Ахиру отчаянно замотала головой. — Нет-нет, ты всё, конечно же, сделал верно. Просто… Моя грусть связана с тем, что, возможно, ты оставался единственным человеком в мире, способным удерживать связь между сказкой и реальностью, а теперь эта нить навсегда разорвана. Наши дети никогда не узнают, что такое истинное волшебство, для них это будут просто истории из книг.
— И к лучшему, — упрямо буркнул Факир, которого немного задела печаль в голосе Ахиру. Внезапно лицо его залила краска. — Дети?! — охрипшим от волнения голосом воскликнул он. — Ты уже задумываешься о детях?!
— А ты разве сам не говорил, что давно мечтаешь о семье с детьми? Там, на площади? — Ахиру невинно посмотрела на своего рыцаря ярко-синими глазами.
— В будущем – да, — согласился Факир. — Но прямо сейчас это прозвучало весьма неожиданно. Особенно из твоих уст.
У Ахиру сердце упало.
— Неужели ты уже пожалел о своём решении? — отчаянно промолвила девочка. — А я, глупая, всё это время мечтала вернуться в свой прежний облик только ради тебя… Неужели напрасно?
Факир решительно обнял её за плечи и развернул лицом к себе.
— Я вывернул душу наизнанку перед всеми лишь бы закончить проклятую сказку! Почему ты сомневаешься во мне?
«Потому что ты держишься отстранённо. Потому что не пригласил меня на свидание сам, пока я не предложила. Наконец, потому что я — невеста, которую ты даже не пытаешься поцеловать! Вот почему», — хотела сказать Ахиру, но у неё не хватило смелости выложить это всё открыто.
— Я хочу быть уверена, что твои слова, которые я слышала на площади, были сказаны не только ради моего спасения. Ведь, может, — Ахиру запнулась, — ты решил спасти меня из сострадания и уже давно пожалел о сделанном предложении!
— Какие глупости только не посещают твою голову, — со вздохом покачал головой Факир. — Сама посуди, зачем бы тогда я продолжал заниматься с тобой уроками и балетом? И зачем всё-таки привёл сюда?
— Ты был здесь и с Пике. Весной, когда только цветы распускались, — напомнила Ахиру.
— Всего на пять минут и только потому, что она очень просила, — Факир умолк, поняв, что таким признанием сделал только хуже.
— Видишь, — грустно произнесла Ахиру, — но по доброй воле ты не желал приходить сюда ни с ней, ни со мной. Тогда в чём разница между нами для тебя?
— Разница огромная!
— Объясни.
Факир вздохнул, подыскивая подходящие слова. Аотоа как раз только вчера едко подкалывал его по поводу «с юных лет потерянной свободы», «оков на шею», «цепей на руки», «кучи детей, в которых можно запутаться». Однако Факир, удивляясь себе самому, не ощущал себя скованным и не испытывал желания что-либо менять. Ему достаточно было видеть каждый день сияющие глаза Ахиру и знать, что у неё всё в порядке. Впрочем, к своему стыду, в последнее время он мимоходом задумывался и о большем, но тут же останавливал подобные мысли. Он дал обещание Гретхен и себе, что до дня свадьбы не перешагнёт границ дозволенного, и ему проще было держать некоторую дистанцию, чтобы выполнить обещание. А для того, чтобы чувствовать себя счастливым и видеть, что Ахиру тоже счастлива, вовсе не обязательно ходить куда-то на свидания и говорить о том, что творится в его душе. Факир давно привык переживать всё в себе и не испытывал от этого никаких затруднений. Кроме того, говорить о сокровенном всегда казалось ему излишним. Чужие в любом случае ничего не поймут, близкие всё увидят и без слов.