— На картинках. Давай все-таки помогу.
— Чего тут! Делов на десять минут. Не отстань от графика, — заботливо напомнил шофер.
«Повезло какому-то парню, — подумал Семен о сыне шофера. — Отец вернулся». После войны он еще долго удивлялся, что у других мальчишек были отцы.
— Счастливо, сынок, — сказал шофер. И у Семена запершило в горле от этого слова.
— Счастливо! — Семен пошел к автобусу. Уже отъехав, он услышал длинный, напутствующий гудок МАЗа. Семен дважды коротко нажал на клаксон, чтобы не разбудить пассажиров в автобусе.
Все-таки тяжелая шоферская работа, думал Семен. Он вспомнил, как зимой, когда он ходил на дизельных большегрузах, у него под Челябинском полетели сразу два ската. Мороз был больше сорока. Он менял скаты, залезая греться в кабину через каждые пять минут, и все-таки обморозил пальцы. Потом у него заклинило мотор, и он всю ночь бегал вокруг грузовика, чтобы не замерзнуть, машины пошли только утром, и его отвезли в больницу. Но было больше приятного. Несколько лет он перегонял заказчикам машины с автозавода. Иногда он останавливался в городе, в котором раньше никогда не был, ходил в местный музей, на базар, в кинотеатр. Если ему хотелось спать, он съезжал с дороги и ложился в кузове на брезенте. Он любил ездить ночью. Не было пыли, клаксонов обгоняющих машин, велосипедистов, подвод, свистков милиционеров, школьников, поднятых рук пешеходов с вечной просьбой подвезти. Ночью воздух всегда был отфильтрованно-чистый и свежий, без примесей пыли и бензиновой гари, ночью долго не приходило утомление. Летом, когда нагретые запахи асфальта, железа и пыли заполняли комнату, ему всегда хотелось, чтобы быстрее наступило время рейса.
14
— Через полчаса выхожу, — сказал лейтенант.
— Счастливо отдохнуть, — пожелал Семен.
— Спасибо, — сказал лейтенант. — Отдыха не будет. Надо дом отремонтировать, дров на зиму для матери запасти.
— Послушай, — сказал Семен. — Почему ты не пошел в институт? Не захотел или провалился? Военным-то стал сознательно?
— Пожалуй, сознательно, — подумав, ответит лейтенант. — Профессий, конечно, много хороших, но из деревни в основном идут в три института: в педагогический, сельскохозяйственный и медицинский. Профессии эти твердые, в деревне уважаемые. Я рассуждал так: учитель — он всю жизнь учитель… Вот и буду всю жизнь объяснять. А плюс бэ в кубе. Или врач? Начал рвать зубы, так до пенсии и рвет. У нас в армии — другое дело. Через каждые три года новая звезда на погон. Есть движение вперед: взвод, рота, батальон, полк. И главное, ясно на всю жизнь. К тому же сегодня здесь, завтра там. Люблю перемену обстановки, я ведь из своей деревни до восемнадцати лет никуда не выезжал. Вот сейчас после отпуска поеду на… — лейтенант замолчал, сообразив, что выдает служебную тайну, — в общем, далеко поеду. А вы были военным? Даже, наверное, воевали?
— Нет, что вы. В войну мне было пять лет.
— Простите, — сказал лейтенант. — Вы уже такой…
— Какой? — спросил Семен. — Совсем взрослый?
— В общем, да, — признался лейтенант. — Давно служили?
— Десять лет назад.
— Сейчас все изменилось. Техника. А с техникой всегда интересно. Вот вы шофер, вам же интересно ездить всюду?
— Наверное, интересно, — сказал Семен.
Он взглянул на спидометр. Автобус шел со скоростью девяносто километров. Семену было легко, ему казалось, что он несется сам, как в детстве, когда бежишь и не чувствуешь своего тела, просто бежишь и хочется бежать бесконечно.
Он отметил тот момент, когда появилась настороженность. Еще не осознав, в чем дело, он тут же сбросил скорость. Перебрав всевозможные случаи, которые могли беспокоить, он вспомнил: скоро должен быть железнодорожный переезд. Рядом станция, на которой формируют товарные составы, и переезд часто закрыт, а это всегда портило настроение.
Он обрадовался, когда увидел поднятый шлагбаум.
Автобус качнулся, перевалил насыпь и, набирая скорость, помчался дальше. Он знал, что чувство беспокойства у него сейчас пройдет, но беспокойство не проходило, он подумал, что с этим ощущением он ходит уже несколько дней, достаточно было какого-нибудь толчка, и он об этом начинал думать.
Началось это, когда Приходько-старший сказал ему, что к ним снова заходил инженер. Приходько называл его инженером, потому что тот носил на лацкане пиджака синий институтский ромб со скрещенными молоточками. Из-за этого ромба Семен не считал инженера особенно умным человеком. Умные люди не носят значков, поясняющих их профессиональную принадлежность.