Инна тихонько засмеялась.
– Я не потому сказала «молодец», что ты на Гюйгенс вскарабкался, а потому, что ты Марте письмо привез. Это ведь от Федора? Она прямо заждалась…
Марта все стояла там, недалеко от террасы, освещенная солнцем, и неподвижно глядела куда-то вверх. Кто не знал, что она слушает микропленку, тот удивился бы: вот стоит досужая девушка и восторженно смотрит в пустое небо.
Морозов отвел от Марты взгляд.
– Володя! – окликнул он Заостровцева, как раз проходившего мимо. – Подожди немного, вместе домой полетим.
Но Заостровцев покачал головой и деловито сообщил, что у него нет времени ждать следующего аэропоезда, так как он хочет успеть посмотреть учебный фильм «Система стабилизации опоясывающих напряжений при превышении крейсерской скорости на кораблях класса…».
– Ладно, ладно, – прервал его Морозов. – Знаю я ваши фильмы – одно название надо полдня выговаривать. Лети. Педант этот Заостровцев – почище нашего Кости. Ну, как вы тут, ребята?
– У нас новость, – сказал Веригин, – Илья уходит из института.
– То есть как? Что случилось, Илья?
– Если не возражаешь, поговорим потом, – сказал Буров.
– Возражаю.
– Ну, все равно – потом. Что за нескончаемое письмо прислал ей Чернышев? Марта, скоро ты?
– Не торопи, – быстро сказала Инна.
– Она до вечера будет тут стоять и слушать. А нам некогда. Нам с Костей надо яхту настроить.
– Не буду я гоняться, – сказал Костя. – У меня самоэкзамен.
– Ну во-от! Ничего, перенесешь самоэкзамен на другой день.
– Ах да, завтра спортивный праздник! – вспомнил Морозов. – Гонки! Не переноси экзамен, Костя. Я выйду с Ильей на дистанцию.
– Вот и хорошо! – обрадовался Веригин.
А Буров проворчал:
– Чего хорошего? Не люблю я ходить с Алешкой. Он варвар, так и лезет куда не надо.
– Кого надо обогнать? – деловито спросил Морозов. – Соперники сильные?
– Из сильных – Дюбуа, – сказал Буров. – У него напарник таитянин, да ты знаешь, имя у него – не выговоришь. Тори-тери-что-то-такое-мауи-уау.
– Знаю, упрощенно – Терри. А еще кто?
– А еще мы с Инной, – раздался голос Марты. Она незаметно подошла, ее зелено-серые глаза сияли, лицо все еще хранило выражение какого-то детского изумления. – Мы перегоним вас, так и знайте. «Лилия» придет первой.
– После «Фотона», – уточнил Буров. – Ну, поехали. Времени сколько потеряли из-за этого Морозова.
Ранним летним утром шли по садовой аллее к яхт-клубу Буров и Морозов.
– Ну вот, я все тебе рассказал. Теперь можешь начинать отговаривать.
– Не стану я отговаривать, Илья, – сказал Морозов, помолчав. – Наверное, ты прав.
– Мне полагается издать вздох облегчения, – усмехнулся Буров. – По правде, я опасался, что ты начнешь глушить меня историческими примерами. Расскажешь, как Ломоносов пришел в лаптях учиться в Москву и сколько учебных заведений он окончил.
– Неудачное сравнение, Илья. Во-первых, ты не Ломоносов. Во-вторых, не те времена…
– В том-то и дело! Хотя… – Буров остановился и, прикусив нижнюю губу, посмотрел на Морозова. – Знаешь, что мне пришло в голову? Все-таки аналогия есть. Ломоносов похоронил флогистонную теорию…
– А ты собираешься похоронить теорию Шандора Саллаи? – засмеялся Морозов.
– Не смейся! – запальчиво сказал Буров. – Мир в те времена казался большинству вполне гармоничным, и потребовались исследования Ломоносова и Лавуазье, чтобы вывести науку из тупика заблуждений. Ныне научно обоснован гомеостатический путь развития. Равновесие системы человек – природа! Но и эта гармония ошибочна… Вообще гармония – результат работы на заниженном пределе. Гармония, если хочешь знать, – состояние застоя мысли…
– Ты слишком категоричен, Илья. Критическое мышление в науке необходимо, кто ж спорит. Но… Чего ты, собственно, добиваешься? Гармоничные отношения человека с природой тебе не нравятся? Но они, во-первых, еще не достигнуты…
– А во-вторых, – прервал его Буров, – они принципиально недопустимы. Жизнь возникла в хаосогенных областях Вселенной, она и существует как ежечасное, ежеминутное отрицание закона растворения организованных систем в хаотической среде. Жизнь не стремится к равновесию, она препятствует ему.
– Мы проходили второй закон термодинамики, – поморщился Морозов.
– Вот в том-то и дело, Алешенька: мы проходили, но не задумывались! Мы знаем теоретически энергетику открытых систем, но – что мы делаем, чтобы преодолеть нерегулярность притока свободной энергии? А когда кто-то рассчитывает вариант, при котором возможно преобразование тау-излучения…