– Корабль и экипаж в порядке, – сказал он. – Контейнеры взять не удалось. Энерговспышка Красного пятна…
Тут произошло нечто невообразимо-недопустимое. Командира толкнули в плечо. Практикант Заостровцев, неожиданно проснувшись, отжал командира от микрофонной сетки и закричал в нее:
– Тоня, это ты? Тоня, ты меня слышишь?
Командир оторопело уставился на Володю. Случай был настолько дикий, что он просто не знал, как реагировать.
А из динамика посыпалась радостная скороговорка:
«Ой, Володя, я так беспокоилась, прямо не могу! Почему ты не… Ты меня слышишь?»
Но в ответ Тоня услышала голос командира Шевелева:
– На место, Заостровцев! – и после короткой паузы: – Повторяю: непредвиденная энерговспышка уничтожила контейнерный поезд. Был вынужден стартовать до срока. Сообщите Луне: задержать отправку очередного танкера.
Снова потекли минуты напряженного ожидания.
«Вас поняла, – ответила Тоня. И неофициальным тоном добавила: – Радий Петрович, что все-таки случилось? Тут очень волнуются…»
«Что все-таки случилось? – подумал командир. – Хотел бы я знать, что все-таки случилось». Он сказал:
– Корабль длительное время находился в сложных условиях… в условиях отсутствия ориентации. Подробнее сейчас объяснить не могу. Прием.
Радий Петрович посмотрел на практиканта взглядом, не предвещающим ничего хорошего.
– Вы, Заостровцев, – начал он тоном, соответствующим взгляду. И вдруг, неожиданно для самого себя, закончил: – Вы, кажется, о чем-то хотели поговорить с оператором ССМП? – И поднялся, уступая место Володе.
Теперь, когда «Апшерон» шел по нормальной трассе, молчание стало невыносимым. Командир молчал, потому что не знал, как начать разговор об этом, говорить же о другом было просто невозможно. Морозов молчал… кто его знает, почему молчал Морозов. Володя молчал, потому что в человеческом словаре не было слов, которые могли бы выразить то, что с ним произошло. Но в то же время он понимал, что от него ждут объяснений. Он перебирал в памяти события последних недель, но сцепить одно с другим ему не удавалось. Вдруг как бы со стороны он увидел самого себя на зеленой тропинке – той тропинке, где он беспомощно топтался, не в силах перешагнуть… что перешагнуть?..
«Положение хуже собачьего, – подумал Володя с отвращением, – та понимает, только сказать не может. А я – ни понять, ни сказать…»
Первым заговорил Морозов:
– Я знал одного парня – он помнил наизусть первые пять листов девятизначной таблицы логарифмов.
– К чему вы это? – сказал командир и, не дожидаясь ответа, обратился к Володе: – Как вы сориентировались, Заостровцев?
Володя ответил не сразу. Он медленно шевелил пальцами, и Радий Петрович с интересом смотрел на эти пальцы, будто ожидая от них чего-то.
– Ну вот, – неуверенно начал Володя. – Знаете, бывает, что идешь в темноте… и вдруг чувствуешь, что впереди, очень близко, стена… Что-то срабатывает внутри – и останавливаешься…
– А иногда не срабатывает, и тогда расшибаешь лоб, – вставил Морозов.
Командир махнул на него рукой.
– Дальше, Заостровцев, – попросил он.
– Стены… – Володя морщил лоб в раздумье. – Только не прямые… и движутся… Давят… душат… А я ищу, где проход. Сам не знаю как…
– Ну и ну, – сказал командир. – Если бы сам не видел – ни за что бы не поверил. Откуда у вас такое… нечеловеческое чутье?
– Действительно, – сказал Морозов. – Вроде рыбы в электрическом поле. Или птицы в магнитном.
Володя испуганно уставился на него:
– Ты на самом деле думаешь, что у меня развилось это… рыбье или птичье?
Морозов пожал плечами.
Неудачный рейс был подвергнут всестороннему обсуждению, в котором участвовали пилоты, астрофизики и специалисты по приборам. Ввиду того, что Юпитер проявил непредусмотренную опасную активность, было решено оборудовать его крупные спутники – Ио, Каллисто и Ганимед – новейшими регистрирующими приборами высокой защиты и поставить дополнительные исследовательские работы.
Решение было обстоятельное. Лишь одного не хватало в нем – анализа бесприборной навигации, осуществленной практикантом В.А.Заостровцевым в условиях суммарных полей высокой напряженности. Так следовало бы записать это.
Это не было записано по той простой причине, что командир «Апшерона» умолчал о случившемся.
Незадолго до посадки Володя попросил его ничего никому не рассказывать. «Почему?» – удивился командир. «Я бы хотел сначала сам во всем разобраться», – сказал Володя. Командир подумал, что Заостровцев имеет на это полное право. «Хорошо, – сказал он. – Но если вам потребуется засвидетельствовать то, что произошло, я охотно это сделаю».