– Пока нет. Думаю о том, что вы сказали.
– Пока нет – это уже хорошо. Жаль, что люди не любят задумываться… Вот звонит Антонина Григорьевна и напускается на меня за то, что я, видите ли, порчу жизнь ее дочери… Я пытаюсь объяснить, но она не слушает, твердит свое – мужа, дескать, уберегла, а теперь…
Лавровский махнул рукой, не закончив фразы.
– Лев Сергеич, – сказал Морозов, – а ваши опыты не опасны?
– Нисколько! «Церебротрон» фиксирует работу ее мозга, для Нади это просто развлечение, а для нас – бесценная информация. Без Нади мы не сумели бы смоделировать аттентер.
– Понятно. Но вы, насколько понимаю, не собираетесь на этом останавливаться. Вот вы говорите, что это должно стать нормой. Намерены ли вы распространить опыты на…
– До распространения еще далеко.
– А вообще – нужно ли ускорять естественный процесс? Разносторонняя одаренность, владение собственным мозгом – к этому и сама приведет эволюция…
– Приведет, но когда? Через тысячелетия? Странно мне от вас это слышать, Алеша. Природа создала превосходный инструмент, способный переделать, пересоздать, улучшить и ее самое, и ее творение. Почему же нам не пустить этот инструмент в дело, если мы научились – ну, научимся скоро! – им пользоваться?
Лавровский поднялся, и Морозов тоже встал, посмотрел на часы.
– Был рад с вами повидаться, Лев Сергеич.
– Я провожу вас. – Они вышли из «хижины» и направились к двери в конце зала. – Жалею, что не смогу с вами полететь, Алеша, – сказал Лавровский. – С аттентером еще очень много возни. Представляете, какая нужна точность при фиксировании микроэлементов магнитным полем со скоростью в миллионные доли…
– Представляю, Лев Сергеич. О каком полете вы говорите?
– Как это – о каком? О полете на Плутон, конечно. – Лавровский остановился. – Что вы уставились на меня?
– Я давно не летаю, и вы это прекрасно знаете.
– Не летаете, ну и что? Разве навыки космонавтики забываются? Разве не вы возглавите третью экспедицию?
– Нет, – сказал Морозов.
Марта заглянула в кабинет, когда он сидел над ворохом бумаг, накопившихся за его отсутствие.
– Алеша, ты не можешь оторваться минут на десять?
– А что такое?
– Надо поговорить.
– Сейчас выйду.
Морозов дочитал годовой отчет кафедры, поставил подпись и пошел в гостиную. Дверь на веранду была открыта, и он увидел на желтом от солнца полу по-утреннему длинную тень. Марта сидела в кресле-качалке, на ней был обычный рабочий костюм.
– Ты сегодня дома?
Марта заведовала в Учебном центре службой здоровья, ей полагалось бы в утреннее время быть на работе.
– Нет, я скоро уйду, – сказала она.
– Ты что-то сделала с волосами. Постриглась? Или, наоборот, нарастила? Теперь ведь не поймешь.
– Просто переменила прическу. Две недели тому назад.
– А ты и не заметил, – в тон ей продолжил Морозов и засмеялся. – Что-нибудь случилось, Марта? – спросил он. – Почему ты так смотришь?
– Давно не видела. – Она слегка качнулась в кресле. – Ты постоянно в разъездах или у себя на кафедре. А когда ты дома, то сидишь в кабинете, и я вижу твою спину. У тебя очень выразительный затылок.
– Ну, Ма-арта! Ты же знаешь, сколько у меня…
– Знаю, знаю. Алеша, послезавтра у Вити начинаются каникулы, и я не хочу, чтобы он опять все лето провел в детском лагере. В конце концов, он не подкидыш, а сын своих родителей…
– Витька, безусловно, не подкидыш, – подтвердил Морозов.
– Алеша, я говорю серьезно. Я хочу провести каникулы с Витькой и беру отпуск. Было бы очень хорошо, если бы ты сделал то же самое.
– Отпуск? – Морозов постучал пальцами по перилам веранды. – Отпуск, конечно, не проблема…
– Вот и возьми. Мы сто лет не отдыхали как следует.
– Это верно, но понимаешь… Скоро у моих курсантов начнется практика на Луне, и мне нужно…
– Почему ты вечно руководишь практикой? Ты не один на кафедре. Пошли на Луну Ломтева, пошли, наконец, этого Касьяненко, который все лето гоняет на водных лыжах.
– Касьяненко не справится, – сказал Морозов.
Он рассеянно смотрел на разноцветные домики поселка и голубоватые корпуса Учебного центра, за которыми, отороченный зеленой полоской парка, синел залив. Уже долгие годы у него перед глазами этот пейзаж. Ну и хорошо. И не надо, не надо другого…
Широко махнул рукой:
– А, ладно, пошлем Ломтева. Едем отдыхать, Мартышка!
Марта выпрыгнула из качалки прямо в его объятия. Теперь он был прежним Алешей.