– Пап, – сказал Витька, – а может, и вправду были на Земле времена, когда люди питались солнечным теплом и светом?
– Не было таких времен.
– А почему тогда жители Пасхи придумали такой миф? Буров говорил – это очень странно.
– В их мифах могли фантастически преломиться наблюдения за жизнью растений. Подсолнуха, например. Древние перуанцы поклонялись подсолнуху и называли его «цветком солнца».
– Да-а? – протянул Витька, разочарованный простотой толкования мифа.
– Тут дело вот в чем, – вмешалась Марта, подсев к сыну с гребешком и пытаясь причесать его русые кудряшки. – Непосредственно солнечным светом питаются только растения. Вы проходили фотосинтез?
– Ну, не надо, мама! – поморщился Витька и отодвинулся от гребешка. – Фотосинтез мы не проходили, но я немножко знаю.
– Растения живут, потому что превращают энергию солнечных лучей в химическую энергию органических молекул. А человек питается растениями или мясом животных, которые питаются растениями. И таким образом – не прямо, но фактически тоже поглощает энергию, приходящую от солнца. Понимаешь?
– А Буров говорит, что можно прямо, – стоял на своем Витька. – Он объяснял, но я не все понял и забыл. У нас дыхание – все равно что у деревьев… или рыб…
– А вот мы сейчас у него самого спросим, – благодушно сказал Морозов, увидев мелькнувшие меж сосен фигуры.
Свен Эрикссон несколько лет назад окончил в Ленинграде биологический факультет. Как-то раз попал он в планетарии на лекцию Бурова и с того вечера не было у Бурова более верного адепта. Не только идеи, которых всегда хватало у Бурова, сблизили их, а и общая страсть к подводному спорту. Для Свена, впрочем, это был не спорт, а профессия, дело жизни, – он изучал морскую фауну. Способного молодого исследователя приметила международная организация по охране гидросферы и предложила ему возглавить планктонную станцию на Аландах – захудалое учреждение, не слишком отягощающее международный бюджет, но и не приносящее ей, организации, лавров. Свен с тремя сотрудниками, такими же молодцами, отдавшими предпочтение морю перед сушей, развили кипучую деятельность. День-деньской они носились на катере по «пастбищам», огороженным сетями и засеянным рачками и прочей планктонной мелюзгой. На долгие часы уходили в гидрокостюмах под воду, ловили и метили рыб, снимали показания с приборов. И так бывало до поздней осени, почти до ледостава. Тогда Свен консервировал станцию и уезжал в Стокгольм, там обрабатывал накопленный за лето материал, а его помощники возвращались к себе домой в Турку.
Сюда-то, на планктонную станцию, и стал наезжать по приглашению Свена Буров. Первое лето просто нырял и купался в свое удовольствие, а на второе – привез идею. И стали они со Свеном не просто нырять, а – с определенным умыслом.
В красном деревянном домике с белыми наличниками окон и дверей на скалистом берегу укромной бухточки размещалась станция – в нижнем этаже лаборатория, в верхнем – три жилые комнатки, одну из которых занимали Буров с Инной. Морозовым предложили поселиться во второй комнате, но те отказались утеснять персонал станции и разбили палатку на другом краю островка. Так оно было лучше.
С утра станция работала. А во второй половине дня, ближе к вечеру, собирались все вместе – хозяева и гости. Свен вываливал Марте на сковородку кучу мелкой, необыкновенно вкусной рыбки, откормленной рачками, название которых было длинным и труднопроизносимым.
И сейчас принес полное ведро.
– Свен! – ужаснулась Марта. – Вы хотите, чтобы я все это зажарила?
– Конечно, – хладнокровно ответил тот. – Мы вам поможем.
Сели чистить рыбу. Витька пристроился рядом с Буровым.
– Дядя Илья, – сказал он, – я опять забыл, что вы рассказывали про дыхание…
– Забываешь, потому что мало ешь рыбы.
– Я не могу есть много рыбы, у меня икота появляется. Вы говорили, что у всех дыхание одинаково, у человека, и у рыб, и у растений.
– Что еще за новости? – Марта тыльной стороной ладони отвела прядь, упавшую на глаза, и посмотрела на Бурова. – Зачем ты морочишь ребенку голову, Илья?
– Я не ребенок! – вскинулся Витька. – Я в пятый класс перешел.
– Пятый класс – это уже солидно, – сказал Буров. – Я не говорил, что все дышат одинаково. Я говорил об общем принципе дыхания. У человека газообмен между воздухом и кровью происходит в альвеолах легких. У рыбы – между водой, содержащей кислород, и кровью – в жаберных пластинках. Разница – в геометрической структуре дыхательных ячеек. А принцип – общий.