– Почему «Щука» утонула? – раздался напряженный Витькин голос.
– Она погибла в бою, – сказал старший оператор и потеребил свой ус. – По ней стреляли из артиллерии и бомбили с воздуха. Вон как разворотили рубку. А носовую пушку и вовсе снесло взрывом. У нас в Таллине есть специалисты по истории флота, они разберутся. Мое дело – поднять и доставить.
– Они узнают все про этот бой? – спросил Витька.
– Нет. Просто установят причину гибели. Все узнать невозможно. Никто не знает, как гибли подводники.
И тут Витька насел на старшего. В школе они еще не добрались до истории двадцатого века, представление о тогдашних войнах, потрясавших земной шар, у Витьки было смутное. Он смотрел старшему в рот. И он узнал, как в грозные сороковые годы из блокированного, голодного Ленинграда и Кронштадта уходили в море подводные лодки. Как они прорывались сквозь барьеры из десятков тысяч мин и противолодочных сетей – барьеры, перегородившие Финский залив, – и топили фашистские корабли по всей Балтике. И каких нечеловеческих мук, какого неслыханного героизма требовал каждый такой поход.
Жадное Витькино любопытство далеко еще не было удовлетворено, когда вдруг в разговор вмешался Заостровцев. Этого интересовало другое: двигатели, стоявшие на субмаринах тех времен, емкость аккумуляторных батарей, система погружения и всплытия. Старший терпеливо отвечал – на те вопросы, на которые мог ответить.
– Но при таких батареях в аккумуляторных ямах должен был неизбежно выделяться водород, – тихим голосом продолжал выспрашивать Заостровцев. – Это очень опасно.
– У них были, если не ошибаюсь, палладиевые катализаторы для сжигания водорода. Но вообще случались и взрывы аккумуляторных батарей.
– А что за выступ под килем? Какая-то коробка.
– Обтекатель, – ответил старший. – Он прикрывает базу приемников шумопеленгаторной станции.
И они заговорили о том, как сложно происходило преобразование звуковых колебаний в электрические на этих старинных станциях, – до того сложно, что требовался специально обученный матрос-акустик для классификации принимаемых шумов.
Заостровцев замолчал столь же неожиданно, как и вступил в разговор. Он прикрыл глаза красноватыми веками и словно бы заснул. «Все-таки странности у него остались», – подумал Морозов.
– Ну что ж, спасибо вам, – сказал он старшему. – Было очень интересно. Сейчас вы начнете поднимать ее в судовой док?
– Нет. Пусть еще немного прополощется.
– Тогда, если не возражаете, мы поплаваем вокруг субмарины. Посмотрим поближе.
– Она сейчас в сильном магнитном поле. – Старший взглянул на приборы. – Впрочем, напряженность можно уменьшить до санитарной нормы. Ладно. Только попрошу не больше сорока минут.
Он проводил гостей на водолазную площадку. Морозов, Свен и Витька живо натянули гидрокостюмы. Заостровцев стоял в нерешительности, сонно моргал.
– Ты не пойдешь? – спросил Морозов.
– Не хочется.
Трое один за другим спустились по отвесному трапу и скрылись под водой. Заостровцев проводил их взглядом, потом спросил у старшего:
– У этих приемников какая полоса пропускаемости частот?
– Если не ошибаюсь, от двухсот до восьми тысяч герц. А что?
– Просто так, – сказал Заостровцев. И, помедлив немного, добавил: – Пожалуй, пойду и я… Давно не нырял…
Субмарина висела в зеленой воде между днищем спасательного судна и грунтом. Вблизи ее корпус оказался весь в подтеках ржавчины. Сквозь прозрачную пленку пластыря темнели рваные пробоины.
Морозов подплыл к рубке, заглянул сверху в круглый провал люка. На дне этого черного колодца что-то смутно белело. Морозову стало жутковато. Он огляделся. Куда Витька исчез? И Свена не видно. Он позвал их, но не услышал ответа. Сильными гребками он поплыл вдоль лодки к корме и тут увидел под собой Свена и Витьку. Витька держался обеими руками за баллер руля. Морозов окликнул его и тотчас услышал:
– Я здесь.
– Почему ты раньше не ответил?
– Раньше ничего… – Витькин голос оборвался.
Гидрофоны барахлят, подумал Морозов и вспомнил, как однажды вот так же потерял связь с Витькой под водой. Масса намагниченного железа, что ли, поглощает сигналы? Не теряя Витьку из виду, он медленно поплыл под лодкой, потом поднялся метра на два и увидел еще одного ныряльщика. Это был не Свен и не Витька – те плавали ниже.
– Володя, ты? – спросил он, но не получил ответа.
Ныряльщик, раскинув в стороны руки и ноги, неподвижно висел над рубкой субмарины. Морозов поплыл к нему. Приблизившись, он увидел сквозь прозрачный шаровой шлем лицо Заостровцева – странно искаженное, с полузакрытыми глазами.