Морозов в раздумье смотрел на звезды, плывущие в иллюминаторах.
– Так, – сказал он. – Все высказались? Володя, ты почему молчишь? – обратился он к Заостровцеву.
– По-моему, – сказал тот тихим своим голосом, – сосредоточиться надо не на разведке, а на контакте.
– Что ты предлагаешь конкретно?
– Мне еще надо обдумать…
– Хорошо, думай. – Морозов помолчал немного. – За прекращение разведки никто не высказался. Ладно, попробуем продолжать. Завтра, Роджер, – взглянул он на Чейса, – отправляйтесь с Драммондом, раз уж сами вызвались. Станко будет вам помогать…
– У меня завтра телепередача на Землю, сюжет – тау-станция, строительство Дерева, – сказал Станко. – Некогда мне охранять роботов.
Круглолицый румяный Грегори Станко, канадец из Манитобы, был превосходным оператором. В свои тридцать с чем-то лет он изъездил с кинокамерой весь земной шар, снимал на Луне и на Марсе. Он был весел и удачлив. Пройдя по трудному конкурсу в состав Третьей Плутоновой, Грегори в первый же день, когда собрался экипаж, заявил, что происходит из украинского рода и зовут его, собственно, не Грегори Станко, а Григорий Штанько. Он неплохо говорил по-русски.
– После передачи, Гриша, поедешь к Драммонду, – сказал Морозов. – Баркли и Коротков продолжают свою программу. Черных – вахта в десантной лодке, пятиминутная готовность и связь. Мы с Заостровцевым – корабельные вахты и работы. Прошу учесть: темп роста Дерева не оставляет нам много времени. Придется интенсифицировать работу. Это все.
На зарядку роботов уходило много энергии, и поэтому надо было ее экономить. Искусственную тяжесть Морозов разрешал включать только на время обеда.
В кают-компании плафон уютно освещал круглый стол, на котором дымился бачок с фасолевым супом и золотились на тарелках бифштексы. Бутылки с красным вином и ваза с желтыми яблоками высились в середине стола, как бы напоминая своим видом о далеком, домашнем. Роджер Чейс, отхлебывая из фляги, ел мало, но ревниво следил за тем, чтобы остальные члены экипажа не оставили на своих тарелках ни кусочка. Чейс знал, какое значение в космосе имеет еда – не только вкус, но и привлекательный вид, – и он-то, опытный космический волк, умел ее приготовить как следует.
Его удивило и огорчило, что Баркли сегодня против обыкновения ест плохо, вяло ковыряет вилкой бифштекс.
– Тебе не нравится соус, Джонни?
– Нет, соус хорош, – ответил Баркли. Отрезав кусок мяса, он отправил его в рот.
Морозов ел, поглядывая на пейзаж, висевший на кремовой стене кают-компании – солнечную лужайку.
– Вы обещали хорошую новость, Джон, – сказал он. – Что-нибудь насчет тоннеля? Вы прошли его до конца?
С Джоном Стюартом Баркли Морозов был знаком давно – с того далекого дня, когда он, молодой пилот, прилетел на Тритон, чтобы вывезти заболевшего доктора Морриса. За минувшие годы Баркли стал видным планетологом, специалистом по газовым гигантам, – он открыл несколько спутников и сублун, исследовал загадочный десятый спутник Сатурна – Фемиду, он издал уйму научных работ, в их числе толстый том «Нептуново семейство». Большую часть прожитой жизни Баркли провел в космосе. На Землю прилетал раз в год, бурно проводил три-четыре месяца – и вновь погружался в безмолвие далеких миров. Было ему уже за сорок, но время не брало Джона Баркли – разве что вплело в его пышную черную бороду седые нити.
– Нет, – сказал он, отодвигая тарелку с недоеденным бифштексом. – До конца я еще не дошел, но тоннель определенно тянется к горному склону, где у них выработки. – Он отхлебнул вина из бокала. – А хорошая новость – у Короткова.
Биолог Станислав Коротков, коренастый блондин лет тридцати, сидел, навалившись грудью на стол, и с аппетитом поедал хрустящее мясо с фасолью под соусом. С улыбкой он взглянул на Морозова и сделал знак: мол, сейчас дожую и все вам расскажу.
– Да ничего, не торопитесь, – сказал Морозов. – Хорошая новость, в отличие от плохой, может и подождать.
– Придется долго ждать, шеф, пока этот обжора насытится, – сказал Баркли. – Давайте уж я…
– Ну нет, – самолюбиво возразил Коротков, вытирая салфеткой полные губы, – сам расскажу. Ничего, если по-русски?
Все члены экспедиции – одни лучше, другие хуже – владели языком другой стороны. Возражений не было.
– Так вот. Весь день я показывал фильмы. Установил экран на бойком месте, между тау-станцией и выработками, и аборигены ходили туда-сюда беспрерывно. Как и вчера, ноль внимания. Все время прохаживаются мимо эти, «жезлоносцы», и, по-моему, остальные, масса, так сказать, не смотрят фильмы потому, что боятся начальства. Хотя не исключаю и того, что им просто некогда глазеть: рабочий ритм очень жесткий.