— Вы увидели что-то смешное, господин Керн? — он даже не взглянул на меня, продолжая вытаскивать на стол какие-то приспособления, назначение половины которых были мне не известны.
— У меня богатое воображение, и я частенько представляю себе различные, часто нелепые ситуации, — я не собирался даже садиться, лишь перевернулся на бок и подпер голову рукой. — Вот вы знаете, что я Керн, а мне ваше имя совершенно точно не известно.
— Следователь по особо важным делам Тайной канцелярии Матвей Игоревич Подоров, — он наконец поднял на меня взгляд. — Вы не хотите сесть, господин Керн?
— Вы знаете, нет, не особо, — я чуть наклонил голову набок. Интересно, как он поступит?
— И все же я настаиваю. Мне неудобно с вами разговаривать, когда вы находитесь в такой позе, сразу вспоминается моя недолгая служба в качестве дипломата в одной очень восточной стране. Местные правители тоже любили испытывать терпение собеседников, расположившись на подушках. Очень неприятные воспоминания, знаете ли. А посему, я начну отвлекаться, и даже рефлексировать, и наш с вами разговор может затянуться, чего совершенно мне не хочется, а вам, я полагаю, и подавно. — Я посмотрел на него с уважением. Молодец, чего уж там. И он чертовски прав, я вовсе не горю желанием затягивать разговор. А насчет дипломатии — он лжет. Дипломаты штучный товар, и, если бы так получилось, что он не смог работать в одной стране, его перевели бы в другую. А то и вовсе оставили дома в соответственном ведомстве, уже с дипломатами, которых прислали другие страны, общаться. Но никак ты не стал бы следователем. Я скорее вижу тебя боевиком, который когда-то ликвидировал таких вот, развалившихся на подушках. А потом ты устал, подучился и начал служить именно что следователем. Вот такое иногда бывает, не так что часто, но все же случается.
— Как вы оказались в поезде, господин Подоров? Не припомню, чтобы мы еще раз останавливались. Только не говорите, что запрыгивали в вагон на полном ходу, предварительно забросив в него свои вещи, — спросил я, рывком садясь на своем ложе, а потом усаживаясь как положено, спустив ноги на пол. При этом я отметил, что меня дико раздражает общая субтильность доставшегося мне тела. Нет, я понимаю: все тебя гнобят почем зря, и даже дома покоя от родственничков нет, не говоря уже про школу, но можно же начать собой заниматься? Если с родственниками все обычно бывает сложно, с ними всегда так, то уж в школе пара свернутых носов, выбитых челюстей и переломанных конечностей заставили бы с собой считаться. А уж потом можно подумать и о том, чтобы стать школьным лидером. К моменту окончания, это был бы прекрасный старт, ведь в подобные школы специально отдают детей очень непростых родителей, чтобы уже с соплячества они могли обзавестись нужными знакомствами и связями. Но нет, куда проще забиться в угол и стенать о своей нелегкой судьбе.
— Разумеется, я не запрыгивал в вагон на ходу. Телепортационные окна в подобные важные объекты никто не отменял, — все так же спокойно проговорил следователь. — Всегда должна оставаться возможность направить при необходимости необходимых специалистов, чтобы оказать помощь, или же начать разбираться с последствиями.
— Даже странно, что в момент нападения никто этими окнами не воспользовался. Полагаю, что кое-кому вполне пригодилась бы помощь соответствующего специалиста. Но, зато теперь можно спокойно и без суеты разбирать последствия, — я хмыкнул. Он пока ни о чем меня не спрашивал, и я решил попытаться воспользоваться моментом, чтобы прояснить некоторые непонятные мне моменты. Сохранялась, конечно, большая вероятность того, что меня сейчас просто и без затей пошлют по весьма интересному адресу, но попытка, как говорится, в глаз сама не заедет.
— Чтобы активировать окно в двигающийся объект, необходимо время. Вы же не думаете, господин Керн, что это сделать просто? — вообще-то я все еще думаю, что это просто невозможно, а следователь уже был где-то в поезде, блокированный, как и смотрящие, а вовсе не воспользовался телепортационным окном, для создания которого я даже не представляю, какие силы были задействованы.
— Нет, я так не думаю, — я даже покачал головой, показывая, как сильно я так не думаю. — Напротив, я считаю, что подобные артефакты слишком сложны, чтобы ими можно было легко воспользоваться.
— Когда в отделе безопасности засекли остановку поезда в неположенном месте, включился протокол защиты, и окна сразу же перешли в режим активации. Остальное было делом техники: поднят по тревоге дежурный персонал, сформированы группы, как силовой поддержки, так и следственные. Все эти нюансы отработаны до мелочей на многочисленных тренировках, и занимают ровно столько времени, сколько необходимо телепорту, чтобы полноценно заработать. Вот только нападающие знали точно до секунды, когда проход будет полностью сформирован. Они успели справиться с тем, зачем пришли, и уйти до этого момента. — Подоров пристально посмотрел на меня. — Что вы знаете о системы оповещения дежурных при возникновении внештатных ситуаций, господин Керн? — Как-то резко он перешел на вопросы. Только что спокойно рассказывал, как именно работают местные телепорты, а тут, бац, и на тебе, Костик, вопрос прямиком в лоб. Да еще и такой странный.
— Понятия не имею ни о каких оповещениях, — я невольно нахмурился. Конечно, мне удалось получить недостающую информацию, вот только, похоже, этот следователь меня в чем-то подозревает. — И работу телепорта представляю довольно слабо, только общие принципы.
— Ваш клан занимается изготовлением систем для установки таких вот уникальных проходов. У вашего клана монополия на такие вещи, потому что только члены вашего клана могут одновременно владеть и пространственной и временной магией. Неужели вы не знает ничего о спецификации выпускаемыми вашими предприятиями изделий, хотя бы промежуток времени, необходимый для полноценного развертывания?
— Представьте себе, нет. Наверное, мои родственники не видят меня в качестве продолжателя своего нелегкого дела, раз не посвящают в детали. Вот только не говорите мне, что не знаете, о моем социальном положении в обществе в целом и в моей семье в частности, — я откинулся на спинку дивана, а Подоров весьма неопределенно хмыкнул. — Вы меня в чем-то подозреваете?
— Поезд был остановлен стоп-краном, господин Керн, — следователь продолжал пристально смотреть на меня, почти не мигая. — Мне не нужно говорить, что из этого следует?
— То, что в поезде находился сообщник нападавших, который в определенное время и в определенном месте остановил эту махину, — вывод действительно был очевидный, сомневаюсь, что найдется хоть один дегенерат, который к нему не придет. — И только на основании того, что моя семья делает все эти гениальные пространственные штуковины, вы внезапно решили, что это сделал я?
— Очень часто самыми действенными оказываются самые простые теории, — следователь, наконец, отвел от меня взгляд и провел рукой поверх одного из стоящих на столе предметов. Над предметом вспыхнуло и засияло ровное золотистое сияние.
— Что это? — я нахмурился. Не люблю, когда в моем присутствии используют неизвестную магию.
— Всего лишь детектор лжи, — задумчиво проговорил Подоров. Просто блеск! А что, если он сейчас спросит, как меня зовут? Этот прибор отреагирует на имя Керна, как на правду, или покажет, что я все-таки слегка не договариваю? — Это вы дергали стоп-кран, господин Керн?
— Нет, — я раздраженно дернул головой. — Послушайте, господин Подоров. Наш разговор так или иначе может зайти в тупик. Поэтому, скажу сразу. Я не имею к нападению, дерганью сомнительных рычагов и других безобразиях никакого отношения. Кроме того, в этой штуке тоже нет никакой необходимости, потому что мои слова проверяются на раз. В момент нападения я был в этом купе не один. Со мной находился Юрий Вольф.