Незакрытых дел – нет

[14], но ничего не приходило в голову, впрочем, может, вспомнится по ходу дела, суть в том, чтобы у него не возникло ни малейшего подозрения, что его принуждают. Конечно, в случае г-жи Папаи никакого принуждения и не требовалось, они, правда, так и не сказали ей[15], что давно ее переаттестовали, ей это знать необязательно, за четыре года бесперебойного сотрудничества могла бы уже догадаться, что игра тут идет не на бобы, а в остальном какая разница между «секретным поверенным» и «секретным сотрудником»? По сути, это какие-то нюансы, но нравственные чувства человека тоже надо принимать во внимание, по собственной воле доносчиком становиться никто не будет, а если кто и будет, то только отбросы человечества, с такими, конечно, тоже нужно работать, но тут было ясно, причем ясно стало довольно быстро, что, хоть г-жа Папаи и убежденный член партии, бывают на свете такие чудаки, все более частые поездки в Израиль, которые были вовсе не лишены опасности – ведь Шабак, это не подлежит сомнению, лучшая в мире секретная служба, – она предпринимала только затем, чтобы побыть со своим обожаемым отцом, и потом, тут у нее на шее висел сумасшедший муж, который, между прочим, и раньше-то – ибо подполковник добросовестно прослюнявил все три толстых тома его дела, когда серьезно встал вопрос о возможности привлечь к работе г-жу Папаи, – работал, в общем-то, как попало, пока в один прекрасный день не сошел с ума, человек способный, спору нет, свободно говорит на семи языках, но слишком уж небрежный и непредсказуемый, донесения его по большей части можно было сразу отправлять в корзину, если бы их не надо было подшивать к рабочему досье, да к тому же он, хоть и был практикующим журналистом, почти ничего не писал, а на конспиративной квартире, как то и дело отмечает куратор в своих заметках, из него слова клещами было не вытянуть, каждый раз рассказывал по-разному одну и ту же историю, много набралось таких случаев, и когда г-жа Папаи отчиталась, что у мужа развилась мания преследования, с уст подполковника чуть не сорвалась шутка в духе Талейрана, что, мол, по крайней мере в этом случае можно констатировать: субъективное состояние объясняется объективными обстоятельствами, базис определяет надстройку. Суть, конечно, не в том, что в донесениях всегда должно быть что-то, чем можно воспользоваться, а в том, что производить эти донесения все равно нужно, и эта производственная часть работы ему тоже несильно нравилась (существовала определенная негласная норма), если же цех работал без перебоев, то пара-тройка вещей посерьезнее там уж всяко попадется, не говоря уже о том, что доносителей надо было чем-то занимать, нельзя предоставлять их самим себе, они должны чувствовать на себе взгляд конторы, но говоривший на семи языках Папаи, который все-таки проявлял в работе некоторый энтузиазм, шпионом из-за пустобрешества своего был никудышным: легко вступал в препирательства с кем угодно, был неспособен сотрудничать с теми, кто не разделял его платформы, – и, к сожалению, отчасти такая же ситуация сложилась и с г-жой Папаи, из-за чего г-жа Папаи была лишь «одноруким бандитом», как цинично выразился в ходе одной беседы товарищ Иштван Берени, а следовательно, нужно отучать ее, если это вообще возможно, ставить собственные убеждения выше работы[16]. Своей антипатии к еврейскому государству она никогда не скрывала – по сути, эта антипатия ее и мотивировала, и нужно было терпеливо подводить ее к тому, что в таких вещах следует проводить четкую разницу между личными убеждениями человека и службой делу, между интересами социалистического лагеря и частным мнением агента, о чем с ней не раз серьезно говорили; естественно, при этом не ставилось под вопрос давно и окончательно сложившееся мировоззрение г-жи Папаи, небезынтересное и с антропологической точки зрения: подполковнику редко попадались евреи, которые с таким, почти карикатурным, неистовством ненавидели бы еврейское государство, которое вдобавок было бы еще и их родиной[17]. Г-жа Папаи неизменно поправляла подполковника, стоило ему завести речь о том, что она родилась в Израиле: «Не в Израиле, а в Палестине», – перебивала она с раздражением, вызывавшим у подполковника невольную улыбку; г-же Папаи это было неприятно, но подполковник такие проводимые с детским упрямством различия существенными не считал. Однажды он чуть ли не десять минут хохотал над фразой, попавшейся ему в одном из донесений г-жи Папаи[18], но решил не поднимать эту тему и даже – из педагогических соображений – не привлекать к этим логическим кульбитам внимание секретного сотрудника, хотя ему было бы страшно любопытно, как г-жа Папаи ответит на такой лукавый вопрос: «Из чего же товарищ заключила, что такое чувство, „наверное“, существует?» В чем-то он понимал г-жу Папаи, ибо даже у подполковника могут возникать чуждые работе сомнения и навязчивые идеи, но он не смог бы добросовестно выполнять свою работу, прислушайся он к пению этих сирен; впрочем, следует констатировать, что при всех своих противоречиях и чрезмерной приверженности линии партии г-жа Папаи была идеальным «клиентом»: запутанные денежные обстоятельства, непонятные мировоззренческие уклоны ее детей, а также сложности с въездом ее многочисленной израильской родни с непреодолимой силой толкали ее к ним в объятия; конечно, такие вещи они с г-жой Папаи обсуждали лишь вскользь, о семейных делах подполковник никогда не спрашивал, только помогал, когда было нужно, с рассмотрением каких-то заявлений на визу, а если г-жа Папаи вдруг обрушивала на него поток жалоб[19], он выслушивал с исключительным пониманием, ломая голову над тем, как подытожить все это множество бесполезных и посторонних сведений в одном сжатом сложносочиненном предложении в конце собственного рапорта и есть ли среди поступившей информации какой-нибудь полезный факт, какая-нибудь мелочь. «Мелочи обладают громадной значимостью», – говорил в Москве подполковник Волков, то же самое мог бы сказать и Талейран; но все же подобные экскурсы в личную жизнь случались в ходе бесед довольно редко, по большей части их внимание было сосредоточено на агентурных заданиях, которые г-жа Папаи выполняла с величайшим усердием.

14

Секр. сотр. под код. именем г-жа ПАПАИ, с которой мы давно и плодотворно работаем, уведомила на последней встрече, что оба ее сына подали заявления в соответствующие органы МВД на получение загранпаспорта для поездки в Израиль. Согласно утверждению «г-жи ПАПАИ», основной целью их поездки является участие в праздновании дня рождения их деда Ави-Шаула. Ави-Шаул – видный израильский писатель и борец за мир, зампредседателя Лиги прав человека.

<… >

Сыновья cекр. сотр. под код. именем г-жа ПАПАИ: Форгач Петер (дата рождения 10/IX/1950), научный сотрудник Института народного просвещения; Форгач Андраш (18/VII/1953), в настоящее время завлит Кечкеметского национального театра. Последний слушал историю философии в университете им. Лоранда Этвеша и готовится стать кинорежиссером. Член комсомола. Считает себя коммунистом, однако не готов принять обязательства, связанные с членством в партии. По-настоящему одаренный человек, который умеет молчать, но в то же время смотрит на мир открытыми глазами.

На основании того, что нам известно, представляется целесообразным перед его выездом в Израиль провести с ним беседу в помещении канцелярии паспортного отдела под предлогом рассмотрения его заявления на загранпаспорт.

В ходе беседы следует привлечь его внимание к подстерегающим его при выезде опасностям, указав, с какими трудностями он может столкнуться из-за отсутствия дипломатических отношений.

Выяснить у него, какова первичная цель его поездки (помимо свидания с родственниками) и, далее, с какими представлениями и ожиданиями он едет в Израиль.

В том случае, если в ходе беседы сложится впечатление, что он склонен к сотрудничеству с нами, отыскать его по возвращении.

Беседу проведет подполковник полиции тов. Миклош Бейдер при участии капитана полиции тов. Дёрдя Очко.

15

На основании хорошего знания Израиля и широкого круга личных знакомств г-жа ПАПАИ способствовала нашей работе весьма полезными разысканиями по разным сигналам, оставаясь при этом единственным имеющимся у нас ивритоязычным переводчиком. Ввиду того что официальное зачисление в секретные сотрудники является чистой формальностью, отдельно мы ей об этом не сообщали.

16

«Г-жа ПАПАИ» – человек решительный, напористый, работает целеустремленно, с усердием. Ее возраст (60 лет), довольно средний уровень образованности, рассеянность, обусловленная семейной трагедией, и не доведенная до нужного уровня подготовка не дают нам возможности отточить это дело, чтобы оно получило перспективный характер.

17

На протяжении всей нашей беседы с г-жой ПАПАИ чувствовалось, что опыт, вынесенный ею из положения в Израиле, вызывает в ней глубокое возмущение и эта страсть почти не оставляет ей возможностей для трезвых и объективных оценок в политических вопросах. Она то и дело подчеркивала неприемлемость политики Израиля.

18

Евреи, если они чувствуют себя евреями (потому что есть, наверное, такое чувство – истинное или ложное, но есть)…

19

«Г-жа ПАПАИ» – надежный, добросовестный и честный партнер. Она и до этого вносила свой вклад в работу по сбору информации. Однако на ее работе сказывается состояние ее мужа, его влияние. Ее семейное положение и без того исключительно сложное, неустроенное. (У нее трое взрослых детей – два сына и дочь, плюс еще приемная девочка. За исключением последней каждый из детей привносит в ее и без того нелегкую жизнь тяжкие хлопоты. Дочь – которая, кстати, находилась под надзором внутренней контрразведки – в ходе прошлогодней поездки к родственникам в США вышла замуж и осталась там. Органы контрразведки считают целесообразным оттягивать ее приезд сюда. Отъезд дочери, а главное, препоны для ее приездов на родину стали для «г-жи ПАПАИ» причиной серьезных конфликтов.)