- Думаешь, я тебя возьму? - обдал Ольгерд новым шепотом, снова рассмеялся – тихо и победно. – Поверь, если бы это доставило мне удовольствие – ты уже лежала бы там.
Он показал глазами на кровать.
- Но не стоит тешить себя надеждой – ты мне противна и никогда не сможешь похвастать, что стала моей женой по-настоящему. Пока же…
И тут меня словно прорвало. Наверное, новость о том, что Ольгерд не собирался брать меня силой, придала уверенности, и я вдруг принялась фонтанировать словами.
- А теперь послушай меня! Ты можешь сколько угодно меня ненавидеть, но если еще раз поднимешь руку на Клоззи… Нет! В этом доме теперь никогда и никого не ударят! Слышишь – никогда! Будь то горничная или мальчик на побегушках! И если твоя дама сердца еще раз…
Ольгерд не дал мне договорить – резко выпустил из рук и сделал шаг в сторону. Я едва не шлепнулся в кровать.
- Ладно, - спокойно и даже дружелюбно ответил муж. – Я принимаю твои условия. Но с одним маленьким «но». Людей я не трону, но…
Он подошел к клетке, где всё еще верещала Щебет, открыл дверцу и принялся ловить заметавшийся желтый комочек. Я не сразу поняла, что Ольгерд собирался сделать. Когда же догадалась, рванула спасать птаху, но было уже поздно – стих треньк.
Ольгерд вытащил руку из клетки, а потом бросил мне под ноги Щебет со свернутой набок шеей. На крохотном клювике застыла алая капля. Я упала на колени и зарыдала, поднимая с пола и прижимая к себе то, что осталось от моей спасительницы. Она сумела меня оградить от Амалии, а я – растяпа – ничего не сделала, чтобы защитить ее от мужа!
- Вот и славно, - послышался надо мной голос Ольгерда. – Видишь, я повел себя как послушный супруг и людей не тронул. Тебе стоит последовать моему примеру. Не находишь?
Я не ответила, не подняла головы – не хотелось видеть его лоснящуюся самодовольством и злорадным торжеством физиономию. Я так и проревела над закостеневшей птичкой, пока Ольгерд не насладился зрелищем и не вышел вон.
Я похоронила Щебет в парке – под кустом жасмина. Земля подмерзла, и пришлось долбить ее ломом. Хорошо, что меня никто не замечал – можно было вволю нареветься и посетовать на судьбу. Бежать - стучало в голове. Немедленно хвататься руками и ногами за любую возможность избавиться от нестерпимого брака и бежать!
Когда я управилась и наплакалась вдоволь, вспомнила про тетю Верджин, которая так и не дождалась чая с медом. Не хватало еще, чтобы кто-то из близких мне людей пострадал из-за моего головотяпства. Опрометью я помчалась на кухню. И там наткнулась не только на Марту, но и на забившуюся в уголке Клоззи.
- Мисс Иветта! – Она дернулась ко мне, обхватила за плечи, прижалась к груди. – Вы целы!
- Всё хорошо. - Я погладила ее по накрытой чепцом голове. – Он мне ничего не сделал. И тебе больше не сделает.
Она всхлипнула.
- Я не нарочно, верите? Просто дурно стало, вот и пролила, а она как вскочит, а он как прыгнет! – сбивчиво затараторила горничная, а потом затряслась от рыданий.
- Ну-ну, тише, - ласковым голосом встряла Марта, до этого сурово поджимавшая губы. А потом заговорила жестче. – В нашем доме такого никогда не было! Чтобы бить, да еще женщин! Бёрн, где думаете? То-то же! Выгнали! А всё из-за вас!
Она подняла палец вверх.
- Не угодил! Одряхлел – и прочь! А Клоззи? Вы думаете – с чего ей дурно-то стало? Она ж на сносях у нас – четвертый месяц пошел! И господин об этом знал! Но нет! Мы и этим уже не брезгуем!
Она фыркала, распалялась и краснела, как печка. И от каждого ее слова мне становилось больно, будто это я подняла руку на беременную женщину, а не тот, кого приходилось называть супругом.
- Он больше ее не тронет, - нахмурившись, произнесла я. – И никого в этом доме наказывать побоями больше не будут. Это я вам обещаю.
Марта смерила меня недоверчивым взглядом.
- Ой, ли! Вы, конечно, меня простите, леди Партенн, но я бы на вашем месте тоже оглядывалась по сторонам. Слухи… Знаете ли, я не сплетница, но иной раз донесут такое!