- Остоло-оп! – заорал он на всю округу так, что с деревьев сорвались вороны и потащили его крик на свой каркающий манер в лесную глубь.
Дальше я соображала совсем плохо. Мозг разрывался от пульсирующей в плече боли. Она выжигала душу, выдавливала саму жизнь, и у меня не хватало легких, чтобы сделать новый вдох. Время от времени я приходила в себя и понимала, что Эдуард тащил меня на руках по снегу, ругаясь и кляня всё на свете. Рядом бубнили еще голоса – мужские и женские, но их я разобрать не могла. А потом была парковая дорожка – ее я опознала по верхушкам стриженных кустов. Новая вспышка боли, темнота беспамятства...
И вдруг сквозь эту тьму проступило лицо тети Лигии. Она смотрела на меня, охала и оседала грузным телом на ступеньки, по которым пыталась забраться. Я попыталась ей улыбнуться, мол, всё в порядке. Сейчас встану и мы пойдем пить послеобеденный чай… Но губы не слушались, зато без спроса опустились веки. И мне вдруг стало так легко, просторно и светло…
Глава 43
Когда я снова пришла в себя, то всё вокруг погрузилось в сумрак. Серой пеленой он покрывал комнату: мебель, стены, свисал с потолка паутиной, налипал на ком-то бледном и безжизненном, лежавшем в постели. Я вгляделась в обескровленное лицо с испариной на лбу и только тогда сообразила – кто это. Я.
Догадка скользнула и умчалась, оставляя меня бесплотной тенью наблюдать за другим человеком, копошившимся около тела. Кажется, я знала его раньше – полнотелая женщина в годах. Она что-то шептала, водила над постелью руками и плакала. И чем дольше я смотрела, тем скучнее становилось. Наконец, я развернулась и побрела прочь. В коридоре мимо меня прошелестел сгусток тьмы, но тут же остановился. У этого существа не было глаз, но я ощутила их взгляд – удивленный и растерянный. Оно пошатнулось, а потом подалось мне навстречу, прижало черный палец туда, где полагалось находиться губам.
Похоже, оно призывало меня вести себя тихо. Что ж, я вроде и так не создавала шума. Даже тени – и то не отбрасывала. А может, я сама была тенью? Я попыталась себя разглядеть, но ничего не выходило. Меня просто не было, но это не испугало и не удивило.
Сгусток тьмы пополз вверх – к потолку, а потом еще куда-то выше, и я плелась следом. То ли перебирала ногами, то ли махала крыльями, но от существа не отставала. И с трудом остановилась, когда оно перестало двигаться и застыло в какой-то другой комнате – небольшой с низким потолком и рядами полок. Она тоже утопала в серости, а с потолка падали черные хлопья паутины.
- Это твои проделки, - зашипел кто-то над самым ухом, и тут я вспомнила, что такое страх. Он пронизывал всё мое не-существо ледяными иглами.
А потом я будто снова открыла глаза и увидела их: красивую женщину, невысокую, молодую, с алыми губами, впрочем, искривленными гримасой недовольства. И чудовище. Оно упиралось змеиной головой в потолок, щерило острые зубы, сновало раздвоенным языком из раззявленной пасти. Оно пылало, и мне стало душно и неуютно от этого огня. Я обернулась, собираясь сбежать, но тут же наткнулась взглядом на сгусток. Он качался из стороны в сторону и грозил мне пальцем, а потом им же указал себе на торчавшие уши. Я послушно повернулась к странной парочке и превратилась в слух.
- Я делаю, что считаю нужным. Она путалась под ногами и получила по заслугам.
- Ты не очень умна, если считаешь, что сможешь справиться со мной, - изрыгнуло чудище, приближаясь к женщине.
Выдержка оставила ее – утратив надменность, она отпрянула и прижала руки к груди, будто пыталась защититься.
- Но… - залепетала, а потом заговорила громче и увереннее. – Но мне тоже нужны силы. Я и так потратила слишком много, чтобы получить его. И если у меня не выйдет выпить Ольгерда, я сама стану бесплотным духом.
- Я тебе не запрещаю никого трогать, кроме нее. Иветта – моя!
Чудовище размахнулось когтистой лапой и с противным свистом ударило ею по воздуху, шлепнуло по полу шелушащимся хвостом.
- Но она мне мешает, - заскулила женщина. Похоже, она была в отчаянии. – Если я ее не уберу – он станет неуправляемым…
- Не уберешь. Или! – Чудище сверкнуло продольными зрачками так, что даже меня – бестелесную – прошибло потом. – Или я сам вытрясу твою никчемную душонку! Ты же еще девственница, ведь так, дорогуша?