Стервятник тем временем принялся слюнявить мне руку мокрыми рыбьими губами. Меня передергивало от отвращения, хотелось отпихнуть его, надавать пощечин и проредить сальную бородёнку. Но я терпела, набиралась сил и старалась держать рассудок холодным. Получалось не очень – еще немного, и я бы не сдержалась, но он сам оставил меня в покое. Застыл, будто его кто спугнул, и поспешил прочь. Я же до рассвета не сомкнула глаз - тряслась и зажимала рот другой ладонью, борясь с тошнотой. На следующий же день незаметно утащила вилку – мне давали есть только деревянной ложкой, поэтому пришлось исхитриться. Как великую драгоценность, припрятала ее в соломе под подушкой. Правда, воспользоваться ею так и не пришлось.
Неделя шла за неделей. Я стала забываться, привыкать, но как раз в тот день, когда ни разу не подумала о своем положении, стервятник пришел раньше обычного. Солнце еще светило в заколоченные окна, когда он ворвался в дом, фыркая и довольно потирая руки. А потом следом за ним вошел старикашка. Щуплый, ссохшийся с красными воспаленными глазами и шамкающим беззубым ртом. Щеки его покрывала седая щетина. Ватник поверх серого камзола, похоже, достался ему с чужого плеча – висел мешком. Душа моя хрустальным стаканом разбилась о дощатый пол, жалобно звякнув напоследок. Вот он – мой новый хозяин! Жалкий страшный старикашка! Наверное, я бы шлепнулась прямо посреди комнаты без чувств, если бы не сдавленный вскрик Ханны за спиной.
- Ах!
Я обернулась – она застыла с прижатыми к щекам ладонями. Глаза ее были широко распахнуты, губы дрожали. Даже мужа она не боялась так, как этого человека. Вот когда внутри закипело, разрослось что-то раньше мне мало знакомое. Я выпрямилась, оскалилась, готовая пусть не руками, так хоть словом защититься от нового чудовища. Обернулась - и тоже застыла с открытым ртом. На этот раз – от удивления.
Следом за сохлым стариком вошел мужчина лет двадцати пяти. Высокий и стройный с широкими плечами. На чуть бледном лице выступал прямой нос, опаляли взглядом черные глаза. Темные волосы свисали с плеча, затянутые в длинный хвост. Одет незнакомец был в черные брюки из хорошего сукна. Теплое пальто, отороченное мехом, было распахнуто, являя взору накрахмаленную белоснежную рубашку. Именно перед ним лебезил стервятник, чуть ли не бородой метя пол.
Незнакомец тем временем брезгливо окинул нас с Ханной взглядом и застыл на мне. Усмехнулся, прищурившись. У меня по спине побежали мурашки, заползли за шиворот и застыли на горле ледяным капканом.
- Она?
Стервятник закивал.
- Из благородных, говоришь…
Хозяин побагровел, подскочил ко мне – ничего не соображающей, схватил за руку и выставил ее перед незнакомцем.
- Смотрите, ваше-ство, какой перстень! Откуда он у голодранки взялся бы? Укради – так сразу и продала бы, не стала бы напяливать.
Незнакомец нахмурился и принялся разглядывать тетушкино кольцо.
- И что, она к тебе с неба упала прямо в этой крестьянской робе?
- Зачем - в робе? В платье! Из болота выбралась – грязная холодная, еле жена моя выходила!
- Платье, конечно же, не сохранилось?
Стервятник заметался, как пойманная курица. Только тогда я поняла – он его продал.
- Нет, ваше-ство! Очень было попорчено – выкинумши мы.
Я лишь внутренне усмехнулась – это он-то выбросил? Да он стоптанным башмакам и то находил пристанище на чердаке – широких полатях в сенях.
- Ну что ж… Я забираю товар. Пусть он и не совсем мне по душе. А то, чего доброго, ты еще рискнешь ввести в срам обрученную девушку.
- Как можно, ваше-ство, как можно! – затараторил хозяин, затряс головой. - Закон этого не позволяет, у меня своя баба есть.
Незнакомец снова усмехнулся, погрозил тому пальцем, а потом достал из кармана мешочек со звякающими монетами. Стервятник тут же подскочил к нему, и чуть ли не выхватил плату. Не стесняясь покупателя, раскрыл тесемки и довольно закивал, глядя, как играли при свете проникающего в комнату солнца золотые монеты. Я, будто со стороны, подивилась, как щедро за меня заплатили – целый мешочек золотых флоринов! Как за породистую скаковую! Подумала, и тут же разозлилась на себя – и что? Опять буду послушной куклой в чужих руках? Ну, уж нет! Смогу – так выпрыгну на ходу из экипажа и припущу, что есть духу. А пока пусть считают, что я покорилась. Думала так, а сама как зачарованная глаз не сводила с незнакомца.