- Впрочем, я становлюсь невежливым, – снова заговорил он. - Ваше имя мне известно, позвольте назваться самому. Пан Велимир Вежлич. А это мой майорат.
Он кивнул в сторону замка. Настоящего – с каменными крепкими стенами, тянувшими пики к небу, мостом-лестницей, выгибавшимся над небольшой речкой, и так любимыми мною витражными окнами. В стенах замка обозначались выщерблины бойниц. К замку вела выложенная каменными плитами дорожка, по бокам которой росли стриженные кусты и ряды всё еще ярких цветов. Они были мне незнакомы, но радовали глаз желтым, бордовым и фиолетовым. Над замком небо зашлось алыми полосами, плыли седые космы облаков. Я застыла в восхищении. В нашем княжестве замок был только у наместника – и то, переходил не по наследству, а по праву помощника короля.
- Признаюсь, хочется расспросить вас о многом, но прежде хочу, чтобы вы почувствовали себя человеком. Эрвин проводит вас в вашу комнату. Можете не бояться старика, он только с виду так страшен. Но ведь годы никого из нас не делают красивее?
Я кивнула, всё еще не в силах оторвать глаз от замка.
- Так вот, в комнате уже стынет ванна и ждет вас более подобающий наряд. Выбирал на свой вкус, так что прошу сильно не расстраиваться, если он окажется дрянным. Всё-таки, я не мастер разбираться в женских уборах.
Я снова кивнула, наконец, переводя взгляд на собеседника. По ногам пополз холод. Единственная их защита от стужи – серые носки – набухли от сырости. Я переступила с ноги на ногу, стараясь разогнать кровь. И это не осталось незамеченным.
- Как хотите, - тоном, не терпящим пререканий, сказал Велимир. - Но я не позволю вам идти пешком с промокшими насквозь ногами.
Он не спрашивал разрешения и не ждал согласия. Склонился, перехватывая меня под коленками и подмышками, и поднял на руки. Я и пискнуть не успела! Но сопротивляться не хотелось. По телу разлилась усталость – вязкая и душная. Я даже испугалась, что снова впаду в горячку.
Эрвин оказался тут как тут – помог стянуть носки и укутать мои красные холодные пятки всё тем же одеялом. На этот раз я посмотрела на него с благодарностью. Впрочем, признательность не вызвала больше эмоций на лице старика, чем минувший испуг. Он всё так же размеренно двигался, подергивая седой головой, и оставался равнодушным. Я поймала себя на том, что к нему придется еще привыкнуть. И пусть Велимир заверял, что Эрвин безопасен и добр, один его вид вызывал оторопь и дрожь под коленками.
Пока же я безропотно висла на руках его хозяина, стараясь не прижиматься к крепкому горячему телу. От него пахло жасмином и лавандой. Так и тянуло ткнуться холодным носом в горячую шею и вдыхать запах, который напоминал родной дом. Пытаясь одернуть себя, я не нашла ничего лучше, как перечислять имена своих предков. Действенное средство, когда надо отвлечься или, не прибегая к услугам рук, избавиться от скучного монолога собеседника.
Мне всегда помогало, вышло и в этот раз. С каждым шагом в памяти вспыхивал портрет или легенда о бравом муже семейства Троди. Женщин потомки памятью не жаловали. Разве что Иветту – Дородное чрево. Она потеснила мужчин в семейной истории тем, что родила и сама выкормила двенадцать сыновей своему супругу – Джодагу Троди. Пьянице и транжире. С ранних лет смущало, что родители нарекли меня в ее честь, но что поделаешь, если это единственное женское имя, сохранившееся в нашей истории?
За этими размышлениями я и не заметила, как Велимир перенес меня по каменным ступеням моста. Эрвин с нами не пошел – остался распрягать экипаж. Когда широкие закругленные двери, окованные железом, оказались совсем близко, дверь распахнулась, обдавая нас теплом и вкусными запахами. Где-то внутри жарили мясо, пекли пироги, тушили овощи с душистым луком… От кухонных ароматов голова побежала кругом, а живот противно заурчал, выдавая меня Велимиру с головой. Но его лицо оставалось безмятежным.
Следом за запахами на пороге мелькнуло красное от жара круглое лицо. Рассмотреть его толком я не успела. Проговорив «наконец-то», оно тут же скрылось обратно. Двери остались открытыми, и Велимир без заминки пронес меня внутрь. Здесь запахи стали ярче, а тепло ласкало щеки, лезло за шиворот, разгоняя мурашек. Дойдя до пушистого ковра в широком холле, освещенном странными светящимися шарами на потолке, мой благодетель остановился. Бережно спустил меня на пол и кивнул в сторону высокой лестницы, уходившей вверх.